Царь уехал из Петербурга. Развязка спора между отцом и сыном снова была отсрочена. Царевич сразу встал с постели, на радостях устроил пир, где говорилось много хвастливых слов и уже распределялись высшие государственные должности при новом царе Алексее.
* * *
Алексей давно желал поражения России в войне со Швецией. Он был убежден, что Карл в случае победы лишит царя Петра трона и тогда он, Алексей, возьмет в свои руки власть.
Но раньше это были только мечты и надежды, теперь же, после отъезда отца за границу, царевич решил перейти к действиям.
Несколько дней Алексей почти не выходил из кабинета: он обдумывал письмо к Герцу, министру Карла XII. Наконец обширное послание было готово. Царевич рассказывал историю своей борьбы с отцом, жаловался на множество несправедливостей. Он указывал на неисчислимые выгоды, которые получит Швеция, если король Карл посадит его на русский престол. Ему, будущему царю Алексею II, не нужны приморские провинции, которых так добивается его отец; Алексей возвратит их все Швеции, уничтожит флот, распустит армию и восстановит стрелецкое войско.
Алексей обещал поднять смуту в стране. Достаточно ему, приверженцу старины, открыто восстать против отца, и на помощь ему поднимутся массы русского народа. Для победы над Петром, писал он, достаточно будет бросить на Россию несколько шведских корпусов.
Царевич вызвал к себе одного из своих слуг, Стратона Еремеева. Это был человек еще не старый, но видавший виды. Он жил с Алексеем за границей, хорошо знал немецкий язык. Из всей дворни царевича Стратон был самым подходящим для выполнения важного секретного поручения.
Стратон скромно стоял у двери. Царевич подозрительно смотрел на него.
«Можно ли довериться холопу в таком тайном деле? – думал Алексей. – Отдам ему письмо, а он с ним – к Александру Данилычу. Ведь за такое открытие батюшка наградит доносителя превыше всякой меры. А впрочем… Не самому же ехать к Герцу!»
– Стратон! Подойди сюда! – приказал царевич.
Слуга подошел. Царевич положил перед ним крест и Евангелие:
– Клянись!
– В чем, государь царевич?
– Что не донесешь никому о тайностях, каковые я тебе открою.
Еремеев положил руку на крест и повторил за царевичем слова клятвы.
– Вот письмо. – Царевич говорил прерывисто, с трудом. – Знаешь, куда надобно его свезти?
– Как же мне знать, государь царевич?
– К шведскому министру Герцу!
Стратон лукаво усмехнулся:
– По тайности от всех?
Улыбка слуги сразу успокоила царевича.
– Об этом письме ни одна живая душа не должна знать!
– Так, государь царевич! Разумом наделен довольно. Только где этого министра сыскать?
– О том я разузнал. В нынешнее время находится он в голландском городе Гаге.
– Доедем и до Гаги! – бодро откликнулся Стратон.
– Отсыплю золота, не поскуплюсь, – пообещал повеселевший царевич, – Подорожной грамоты у тебя не будет, значит тебе денег понадобится много. Границу будешь переходить тайно… Смотри же! Будешь верен, награду получишь великую, как стану царем!
Стратон Еремеев сумел выполнить возложенное на него трудное дело. Сухопутьем опасно было путешествовать без подорожной. Стратон свел знакомство с иноземным шкипером, и Ганс Шлиппе за щедрую плату так искусно спрятал Еремеева в трюме, что его не нашли досмотрщики, явившиеся перед отплытием на корабль.
Барон Герц был чрезвычайно обрадован письмом Алексея. Найти такого выгодного союзника в лице царского сына, поднять в России раздоры, расколоть ее на два враждебных лагеря!..
Все это действительно сулило Швеции успех в борьбе с самым могучим ее противником.
Шведы решили вести переговоры с Алексеем, теша царевича обещаниями возвести его на русский престол; на самом же деле у Карла XII были совсем другие планы. Он думал сделать московским великим князем шляхтича Якуба Собесского, потомка прежних польских королей. Этот новоявленный «московский властитель» стал бы покорно исполнять все Беления шведского короля.
Изменнику Алексею предстояло столкнуться с коварной, изменнической политикой шведов, но он этого не знал и льстил себя обманчивой надеждой, что нашел в Карле XII могущественного и надежного покровителя.
Барон Герц немедленно послал тайное донесение королю Карлу XII.
«Мы должны обещать русскому царевичу всяческую поддержку, – писал министр. – Надо войти с ним в постоянные сношения, которые, конечно, должны содержаться в глубокой тайне.
Мало того: мы должны дать царевичу убежище, и он станет нашим надежным союзником в борьбе с Петром; его присутствие в Швеции поможет нам выговорить выгодные условия мира…»
Герцу не удалось выполнить свои планы; это произошло потому, что после отправки письма шведскому министру Алексей недолго прожил в России. У него не хватило решимости дождаться ответа Герца. А вдруг отец раньше времени вернется в Петербург?
Эмиссары
[139]
Алексея действовали. Александр Кикин, который поехал провожать царевну Марью Алексеевну
[140]
на карлсбадские воды, подыскивал ему убежище.
Глава XXIV. Сборы за границу
Алексей жалел, что не воспользовался последней поездкой в Карлсбад, чтобы скрыться от отца. Правда, тогда еще была жива жена, не было соперников по престолонаследию, и пропасть между отцом и сыном была не так глубока.
Вскоре явился прекрасный предлог к отъезду.
Царь написал сыну из Копенгагена:
«Мой сын! Когда прощался я с тобою, ты говорил, что к наследству быть не можешь за слабостью своею и что в монастырь удобнее желаешь; ныне (понеже время довольно на размышление имел) – немедленно резолюцию возьми, или первое, или другое. И буде первое возьмешь, то более недели не мешкай, поезжай сюда, ибо еще можешь к действам
[141]
поспеть…»
Суровый Петр снова пытался примириться с сыном, снова – в который уж раз! – предлагал стать соратником, верным помощником, не хотел гибели Алексея, к которой тот слепо шел навстречу.
Но в Алексее взяла верх вражда к отцу и к новой России, которую царь создавал неустанными трудами. Он решил воспользоваться удобным случаем. Алексей поехал к Меншикову, правителю государства в отсутствие Петра.
Александр Данилыч принял царевича, стоя в своем кабинете, сухой и надменный. Он совсем не походил теперь на униженного царедворца, который несколько месяцев назад приезжал к Алексею просить милости.
– Вот батюшкино письмо, – сказал царевич. – Батюшка-государь требует меня в поход.
