Карлу наследовала его сестра Ульрика-Элеонора. Любимец покойного короля барон Герц был казнен за уступки России, которые он делал вопреки воле влиятельных шведских кругов.
Переговоры вновь приостановились на долгое время.
Глава XIII. Огорчения Питера Шмита
Егор Марков выехал из Голландии с пороховым мастером Шмитом в октябре 1718 года, когда в Петербурге дело царевича Алексея было уже покончено.
Много хлопот доставил Егору капризный, самовластный голландец. Опираясь на свое высокое звание суринтенданта, Питер Шмит требовал от русского механика величайшего почтения, чуть ли не подобострастия. А так как Егор не был склонен к подобострастию, то между спутниками установились довольно холодные отношения. Но, несмотря на это, голландец любил поговорить.
Грузный, с широким багровым лицом, с рыжими моржовыми усами, Шмит привольно раскидывался в повозке, бесцеремонно тесня и толкая Маркова. Не выпуская трубки изо рта, пороховой мастер болтал по целым часам.
Хитрый старик не раз заводил разговор на тему, интересовавшую Егора. Но ограничивался рассказами о том, как он, по хозяйскому поручению, ездил покупать селитру или серу; неспешно повествовал, в каких гостиницах останавливался; вспоминал, как звали владельцев. А о пропорциях, в каких надо смешивать составные части пороха, о производственных процессах ни единого слова не вымолвил Питер Шмит.
Лошади останавливались у станции, и голландец вылезал первым, лукаво поглядывая на Маркова.
Когда жена Питера выходила из второй повозки, в ней всегда оставался слуга Шмита, коренастый увалень, никого не подпускавший к багажу голландца.
Путешествие оказалось затяжным. Шмит часто болел, а может быть, только притворялся больным, и тогда приходилось пережидать по неделе и больше. Подозрительным казалось Егору, что голландец расхварывался в таких гостиницах, где были теплые комнаты и хорошее вино в погребе хозяина. Нo, когда однажды Марков намекнул ему на это, Шмит разбушевался, затопал ногами, стучал тростью об пол и кричал, что он будет жаловаться на притеснения самому царю.
Телеги пришлось сменить на сани, и еще в санях ехали несколько недель. Егор был несказанно рад, когда в начале 1719 года въехал в Петербург и сдал своего беспокойного спутника в Артиллерийскую канцелярию.
Егор Марков по приезде отправился к Ракитину. Иван Семеныч чрезвычайно обрадовался возвращению друга и приказал Анне Антиповне позаботиться об угощении.
Дела Ракитина процветали. Главное – это была «Первая Санкт-Питербурхская Компания торговли корабельными припасами». Она все расширяла свои обороты, захватывала новые и новые области, но Иван Семеныч подумывал уже о том, как бы разделаться с компаньонами и торговать одному.
– Так-то, пожалуй, выгоднее будет! – объяснил он.
– А как твое пороховое дело?
– Я его целиком поручил Бушуеву. Золотой он работник! Я за ним, как за каменной стеной. Приеду раз в полгода для острастки, чтобы рабочие помнили, кто у них хозяин, и всё тут!
– Доход есть?
– Невелик. Да ведь что ж: курочка по зернышку клюет…
– А производство улучшаешь?
Ракитин рассмеялся:
– Вот уж это не нашего ума дело! Как заведено, так и катится.
Лицо механика омрачилось:
– Это ты напрасно, Ванюша. Для нас пороховое дело зело важно. Я тебе скажу новинку, не весьма для тебя приятную: государь намерен приемку порохов производить не тотчас по выпуске с завода, а полгода спустя. Не вышел еще такой указ?
– Нет.
– Значит, скоро выйдет.
– А мне что?
– Да ведь твой порох отсыреет лежамши, и тебе его для переделки вернут. Тогда не токмо о прибылях думать, а, пожалуй, своего капиталу прибавишь, чтобы казну ублаготворить.
Теперь призадумался и Ракитин:
– Что ж делать-то будем? Выручай, Егорша!
– Затем и приехал. Привез я в Россию одного человека.
Егор рассказал о Питере Шмите и о том, с какой целью привезен этот мастер из Генеральных Штатов.
Глаза Ракитина блеснули; он сказал:
– Если тебе удастся у него секрет вызнать, первым человеком у царя станешь!
– Да не хочу я, чудак ты этакий! И причин тому две. Первая – он ради своей выгоды никогда тайны не откроет. А вторая, она же и главнейшая, – не хочу унижаться перед иноземцем. Сам думаю дойти до секрета! И для того прошу у тебя разрешения на твоей фабрике пробы делать.
Ракитин обрадовался:
– Да господи боже мой! Егорша! Друг! Сколь тебе угодно! Я Бушуеву накажу, чтоб он тебя за главного хозяина почитал. Это ведь не я тебе, а ты мне одолжение делаешь. Ну, а с этим… с иноземцем Шмитом… ты твердо решил дела не иметь?
– Ну его! Не буду я ему кланяться!
– Ты не будешь, а я, пожалуй, и поклонюсь! – воскликнул довольный Иван Семеныч. – Почему же не поклониться нужному человеку? На том все наше купеческое дело стоит!
* * *
По прибытии в Петербург пороховой мастер Шмит был весьма неприятно поражен. Оказалось, что в то самое время, как князь Борис Куракин вел с ним переговоры, в Россию пригласили и другого мастера, родом немца, Питера фон Гесселя.
Этот немец, которого Шмит сразу же возненавидел, был, правда, нанят как шлюзный и мельничный мастер, но Шмит узнал, что фон Гессель работает и по пороховому делу. Положение единственного и незаменимого специалиста, на которое рассчитывал голландец, рушилось. Огорчился Шмит и тем, что немец опередил его своим приездом в Петербург и успел свести знакомство со всеми нужными лицами. Но еще больше был уязвлен Шмит, когда узнал, что хитрый Гессель выговорил себе ежемесячное жалованье в триста пятнадцать флоринов. А он, Шмит, согласился поехать всего за сто флоринов в месяц!
– Продешевил! Да еще как продешевил! – бормотал смертельно оскорбленный голландец. – Втрое меньше взял, чем мог! Но русские мне за это заплатят, черт их побери! Пускай попробуют выведать от меня секрет… А вдруг его откроет фон Гессель?!
Адские муки терзали корыстолюбивую душу Питера Шмита. А тут как раз привезли ему царский указ:
«1719 года апреля в 12 день великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич указал построить вновь пороховую мельницу по маниру нововыезжего из Голландии порохового мастера Питера Шмита, и на то строение припасы, какие надобно, отпускать без задержания…»
Указ привез артиллерийский подполковник Витвер, назначенный комиссаром постройки. Витвер обязан был доставать всевозможные материалы, какие потребует Шмит, и поставлять нужное количество рабочих.
Прослушав перевод указа, Шмит хмуро заявил:
– У вас хороший мастер нанят, к нему и обращайтесь!
– Кто это? – не понял Витвер.
