— Пане Вольский, мне не нужен никакой доктор! — сказал Яша жестко.
— Отчего же? Через шесть дней представление. Люди заранее купили билеты. Половина мест продана.
— К представлению я буду в порядке.
— Но нога сама не заживет. Почему вы боитесь доктора?
— Мне надо сегодня кое-где быть… Потом пойду к доктору…
— Какое «быть»?! С такой ногой не гуляют.
— Ему приспичило к потаскухе! — зашипела Магда. Губы ее затряслись, глаза метнулись куда-то в сторону. Впервые Магда — молчаливая, стеснительная Магда — позволила себе такое да еще при чужом человеке. Слова ее, хотя и не были громкими, прозвучали криком. Вольский поморщился, словно проглотил что-то неприятное.
— Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела… И не только не собираюсь, но даже не имею на это права. Однако всему свое время… Годы ждали мы этого дня. У вас сейчас есть все, чтобы стать знаменитым и упрочить свое положение… Не складывайте, как говорится, оружие за час до победы.
— Я ничего не складываю.
— Заклинаю вас, позвольте мне позвать врача.
— Нет.
— Нет так нет. Я импресарио уже лет тридцать и насмотрелся, как артисты совершают самоубийство. Годами карабкаются к вершине, а когда она вот-вот, срываются и ломают себе все что могут… Почему — не знаю. Просто так. Потому что им хочется обратно в безвестность… Что мне сказать Кузарскому? Он не перестает меня спрашивать. В театре по вашему поводу целый скандал… А что ответить директору из Екатеринослава? На депешу полагается отвечать.
— Я скажу завтра.
— Когда завтра? Что вы будете знать завтра, чего не знаете сегодня? И какой смысл в ваших ссорах друг с другом? Вам же вместе работать. Надо репетировать, как это бывало всегда. В этом году даже больше, чем прежде. Разве что вы хотите доставить удовольствие недоброжелателям и с треском провалиться.
— Все будет в порядке.
— Что ж, будет как будет. Когда мне прийти?
— Завтра.
— Завтра с утра я тут. Но заклинаю вас обоих — не запустите ногу. Ну-ка сделайте шаг, поглядим, как вы ходите. Вы же хромаете! Меня не обманешь! Вы или вывихнули что-то, или сломали. Нужны горячие ванночки. На вашем месте я бы не стал ждать до завтра. Врач может наложить гипс. Что тогда делать? Публика разнесет театр. Вы же знаете, что за публика в летних театрах. Это не опера, где на авансцену выходит директор и говорит уважаемым зрителям, что у примадонны заболело горло. Тут чуть что — швыряют тухлые яйца. И камни тоже…
— Я сказал — все будет в порядке.
— Что ж, будем надеяться. Иногда я сожалею, что не торгую селедкой…
И Вольский поклонился Яше с Магдой. В прихожей он еще что-то пробормотал. Потом вышел и хлопнул дверью.
«Поляк, а блажит как еврей», — подумал Яша. Ему вдруг почему-то стало смешно, и он уголком глаза взглянул на Магду: «Она не ночевала дома. Всю ночь где-то шлялась. Но где? Неужели она способна так мстить?» Его охватили ревность и отвращение. «Я ее выпорю, скотину!» Ему захотелось на нее кинуться, схватить за волосы, волочь по полу и кричать: «Где ты была?! Где?! Где?!» Но он взял себя в руки. Ему показалось, что с каждой секундой сыпь на Магдином лице густеет. Это в ней кипела ненависть… Яша сжал кулаки, наклонил голову и уставился на свою босую ногу. Главная беда не наверху, а внизу… Потом зло глянул на Магду:
— Принеси воды из крана.
— Сам принеси.
Она разрыдалась и выбежала, хлопнув дверью так сильно, что задрожали стекла.
«Пожалуй, прилягу на полчасика», — решил Яша. Он пошел в спальню и растянулся на постели. От стояния поврежденная нога одеревенела, и он с трудом ее выпрямил. Яша лежал и глядел на небо в окне. Высоко летела птица. Величиной она казалась не больше ягоды. На какой высоте она летит? И что случится, если это Божье творение повредит ногу или крылышко? У них ведь только один выход — смерть. Так и у человека. Смерть — это метла, выметающая всякое зло, всякое безумие, всякую нечистоту. Яша закрыл глаза. В ноге что-то пульсировало и дергало. Он хотел было снять ботинок, но шнурок запутался и затянулся в узел. Отек внутри ботинка увеличивался. Яша чувствовал, что стопа над пальцами набрякла и стала мягкой как подушка. А если случится антонов огонь? Возможно даже, придется отнять ногу. Нет! Лучше умереть! «Кончились мои семь тучных лет!.. Им нельзя доверять!» — сказал он себе, не понимая, кого имеет в виду: женщин, гоев или тех и других вместе. Наверняка в Эмилии тоже сидит дьявол. На какой-то миг голова стала пустой, и Яша погрузился в теплоту и усталость, какие наваливаются перед тем как заснуть. Ему стало мерещиться, что сейчас пасхальная ночь первого седера и отец говорит: «Ты знаешь? Я потерял грош!..» — «Папа, о чем ты? Пасха же!..» — «Ой, это я опьянел от четырех стаканчиков…» Сон продолжался несколько секунд. Яша вздрогнул и очнулся. Отворилась дверь, и вошла Магда, неся миску с водой и салфетку для компресса. Она метнула на него колючий злобный взгляд, а Яша сказал:
— Магда, я люблю тебя…
— Выродок! Прощелыга! Убийца!
И снова разрыдалась.
4
Яша прекрасно понимал, что то, что он собирается сделать, чистое безумие, но он не мог не поехать к Эмилии. Он был словно загипнотизирован и выполнял чужую волю. Эмилия его, наверно, заждалась, и ее нетерпение действовало на него как магнит. Магда снова куда-то ушла. Он понимал — сегодня у него еще есть возможность встретиться с Эмилией. Завтра может оказаться поздно… Он встал, решив не обращать внимания на ногу и боль; надо было побриться, помыться, переодеться. «Нам с ней необходимо все обсудить, — сказал он себе, — нельзя оставлять ее в неопределенности…» Он собрался бриться, но бритва куда-то запропастилась. У Магды была привычка все куда попало распихивать. После каждой уборки было чего-то не доискаться. Галстук Магда умудрялась сунуть в печку, домашние туфли под подушку. «Деревня она и есть деревня!» — подумал Яша. Он надел свежую рубашку, но из манжеты выскочила запонка и сразу куда-то исчезла. По-видимому, закатилась под шкаф. Однако Яше было не нагнуться. Где-то лежали еще запонки, но где? Магда даже деньги невесть куда засовывала, и они обнаруживались спустя месяцы. Яша лег на пол и стал шарить под шкафом тростью. Это вызвало нестерпимую боль в ноге. Вдобавок схватило живот. «Снова черти взялись за меня, — пробормотал Яша. — Кругом незадача…»
Магда вернулась. Сейчас на ней уже не было праздничного платья. Она, как видно, ходила на базар за покупками, ибо в руке держала корзинку, из которой торчала куриная нога.
— Куда пошел? Я собираюсь варить обед.
— Вари его для себя.
— К потаскухе из Песков тебе спешно?
— Куда хочу, туда иду.
— Между нами все кончено! Я сегодня же уезжаю домой, слышишь, еврей паршивый!
Ее словно испугали собственные слова: она застыла с разинутым ртом и подняла руку, как будто заслоняясь от удара. Яша побледнел.