Запрет на «умножение коней» вызван не только опасениями законодателя, что царь может вернуть народ в Египет (именно там находился тогда ближневосточный центр торговли лошадьми). Обладание лошадьми, так же как «умножение» золота, серебра и наложниц, было в ту пору символом статуса, силы и власти, и отмежевание от всего этого означает отказ от великолепия и пышности, от роскоши и излишеств, от заносчивости и высокомерия — и все это очень хорошо. Видно, однако, что и эти благие призывы продиктованы общей исходной позицией: Библия в принципе отвергает идею царства. Она не заинтересована в нем. Поскольку у нее нет выхода, она соглашается дать евреям царя — но царя слабого, с ограниченной властью, которого вдобавок будет назначать и которым будет управлять религиозный истеблишмент.
Этот общий принцип вновь обнаруживается в книге Судей. После победы судьи Гедеона над мадианитянами, сыны Израиля попросили его ввести наследственную власть. «Владей нами ты и сын твой и сын сына твоего; ибо ты спас нас из руки Мадианитян» (Суд. 8, 22), — предложили они ему. Но передача власти по наследству — явное и известное свойство царствования, и Гедеон, понявший подлинные намерения просителей, ответил им в библейском духе: «Ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами».
После смерти Гедеона его сын Авимелех все же вознамерился стать царем и для достижения этой цели решился даже на убийство всех своих братьев. Уцелел только самый младший из них, Иофам, и это он, когда услышал о воцарении Авимелеха, рассказал соотечественникам ставшую знаменитой притчу о деревьях, выбиравших себе царя, в которой снова повторяется отрицание идеи царства. В этой притче (Суд. 9, 7–15) все достойные и почтенные деревья (смоковница, олива и виноградная лоза) поочередно отказываются от предложения других деревьев царствовать над ними и говорят, что предпочитают оставаться на своем месте, принося ценные плоды, а царствование насмешливо называют «скитанием по деревам». И только презренный терновник с его жалкими и безвкусными плодами радостно принимает соблазнительное предложение.
Впрочем, все разговоры о еврейском царстве и его царях поначалу вообще не выходили за рамки таких вот притч и законопроектов. И лишь когда пришло время первого еврейского царя, Саула, народ оказался перед реальным испытанием.
«Молодой и собою красивый»
Моя мать любила царя Саула. Его трагическая судьба соответствовала ее литературным вкусам. Отец же любил царя Давида. Эта героическая фигура соответствовала его политическим воззрениям. Возникавшие между родителями споры всегда начинались как культурная конфронтация, этакое фехтование цитатами и толкованиями, и не раз кончались ссорами, особенно когда отец выдвигал самое раздражающее свое утверждение, что Саул, мол, хотя и фигура трагическая, спору нет, но вся трагедия его — и тут он насмешливо улыбался — состояла в том, что он не нашел ослиц своего отца.
«Если бы он нашел этих ослиц, — объявлял отец победоносно, — то не попал бы к Самуилу и не был бы помазан в цари. Что было бы лучше — и для народа Израиля, и для него лично».
Я тоже думаю, что Саул был фигурой трагической, но трагедия его, на мой взгляд, состояла в том, что он жил в одно время с Самуилом и Давидом. Против экстремизма и жесткости первого и обаяния и талантов второго у него не было никаких шансов. Как соперники они были сильнее, потому что превосходили его не только политически, но и духовно.
Правда, некоторые талмудические мудрецы утверждают, что Саул-де проиграл этим своим соперникам только из-за своего простодушия — из-за того, что у него за спиной не было котомки грязных делишек, которую, как отсроченное до поры наказание, тащит за собой всякий преуспевший в политике лидер. Верно, в смысле наличия такой котомки многие нынешние наши лидеры — просто образцовые политики, но лично мне кажется, что причина поражения Саула состояла в другом. Он потерпел поражение, потому что Самуил и Давид были людьми иного калибра.
Не то чтобы Саул был совсем примитивен. Он показал себя храбрым воином и способным военачальником, он не раз спасал Израиль от врагов. Но лидерство проверяется не только в войне и не только против внешнего врага, и оказалось, что в этом плане Саул не был создан из надлежащего материала. Он вполне мог бы стать еще одним замечательным героем книги Судей — из тех, что поднимались на врага, побеждали его и затем возвращались к своему семейному очагу. Но у него не было тех данных, которые необходимы для затяжной политической борьбы, особенно с такими противниками, как Самуил и Давид.
Библия намекает на слабости Саула еще до того, как рассказывает о его помазании на царство — уже в рассказе о том, как он искал потерявшихся ослиц своего отца. История эта известна, и читатель, желающий освежить память, может найти ее в 9-й главе 1-й книги Царств. Саул пошел тогда искать этих ослиц вместе со своим слугой, и рассказчик все время подчеркивает, что активной фигурой, «мозгом», который планировал все действия этой пары, тем, кто знал, что делать и как решать возникавшие по пути проблемы, был отнюдь не будущий царь, а именно этот слуга. Саул после нескольких дней бесплодных поисков пришел в отчаяние, испугался, что отец тревожится за него, и уже хотел было вернуться домой, но слуга, верный порученному делу, подсказывал ему всё новые возможности поиска. Это он предложил пойти посоветоваться с пророком Самуилом, и это у него нашлось немного денег, чтобы уплатить пророку, а Саул в конце концов просто последовал совету и поплелся за своим слугой.
Уже в начале этого рассказа, впервые представляя нам Саула, автор характеризует его так: «молодой и собою красивый, и не было никого в Израиле красивее него, на голову был он выше всего народа» (1 Цар. 9, 2)
[23]
. Это библейское «молодой и собою красивый» очень напоминает (разумеется, непреднамеренно) современное «красивый малый»: и тут, и там явно ощущается насмешливая интонация. Что же до роста, то в Библии это никогда не считалось каким-то особым достоинством. В сущности, Саул — почти единственный еврейский герой, о росте которого Библия вообще упоминает. Высокий рост был и остался в Библии особенностью нескольких «чужаков»: трех гигантов из Хеврона — Ахимана, Сасая и Фалмая (Числ. 13, 23), Ога, царя Васанского (Втор. 3, 1), и знаменитого Голиафа из Гефа. Все они, как на подбор, были людьми, несомненно, малоприятными и все до единого были побеждены израильскими героями самого обычного роста.
Есть только еще один «парень из наших», чей рост Библия тоже отмечает, и стоит подчеркнуть, что она говорит о нем именно в связи с ростом Саула. Этого рослого молодца звали Елиав, сын Иессея, и он был одним из старших братьев Давида. Дело было так. Самуилу и Богу опротивело тогда поведение Саула, который пощадил побежденного царя амалекитян, и Самуил, по указанию Господа, пришел к Иессею из Бейт-Лехема (Вифлеема), чтобы помазать на царство одного из его сыновей вместо Саула. Елиав предстал перед ним первым и произвел на Самуила большое впечатление. Но Бог сказал ему: «Не смотри на вид его и на высоту роста его», — как бы намекая, что, мол, один высокий у нас с тобой уже был и это не стало большой удачей. А потом добавил: «Ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце», — то есть Бог видит внутренние и по-настоящему важные качества, тогда как человек зачастую судит лишь по внешности.
