Читатель вынужден согласиться с Господом, но его точит некоторое недоумение: а куда же смотрел сам Господь, когда повелел Самуилу возвести Саула на престол? Почему Он тогда не произнес ту же фразу о внешности и высоком росте? Не могло ли быть так, что оба они, Бог и Самуил, именно затем выбрали первым израильским царем человека, обладавшего высоким ростом и впечатляющей внешностью, но мало подходящими внутренними качествами, чтобы доказать народу, что вся идея царства изначально плоха и порочна?
Эти намеки Библии на недостатки Саула продолжаются на протяжении всего рассказа о нем. Когда Самуил помазал его на царство, он смутился и сказал: «Не сын ли я Вениамина, одного из меньших колен Израилевых? И племя мое не малейшее ли между всеми племенами колена Вениаминова? К чему же ты говоришь мне это?» (1 Цар. 9, 21). Поначалу его слова выглядят как некая обязывающая формула скромности, вроде той, что произнес тот же судья Гедеон, когда ангел Божий послал его бороться с мадианитянами: «Как спасу я Израиля? Вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший» (Суд. 6, 15). Но Гедеон больше не повторял этих слов, а Саул продолжал скромничать. Даже на публичной церемонии коронования он вел себя так, будто царская роль ему не по плечу, — «скрылся в обозе», то есть спрятался на задах лагеря, в том месте, где складывали снаряжение, да так, что его даже пришлось искать, когда выкрикнули царское имя.
Некоторые люди в собравшейся на эту церемонию толпе — Библия называет их «негодными» — насмехались над ним: «Ему ли спасать нас?» И верно — ведь когда Саул после поисков ослиц вернулся домой, он даже не рассказал, что Самуил помазал его царем Израиля. Да и сейчас, после официальной коронации, этот помазанник Божий попросту вернулся к работе в отцовском доме, вместо того чтобы надеть корону, создать круг приближенных, собрать армию, начать строить дворец. И лишь много позже, когда пришедшие из Иависа Галаадского люди попросили у него срочной помощи, Саул пробудился для дела и впервые продемонстрировал себя в роли царя.
Наложница в Гиве
Город Иавис Галаадский, как о том говорит его название, находился в области Галаад, что к востоку от реки Иордан. Пришедшие оттуда люди рассказали (1Цар. 11, 4), что Иавис осажден армией аммонитянского царя Нааса, который согласен принять их капитуляцию только при условии, что каждый из иависских мужчин выколет себе правый глаз. Условие было, понятно, неприемлемым, и жители Иависа в отчаянии бросились искать помощи у людей колена Вениамина. Саул, вернувшись с пахоты, увидел своих единоплеменников, которые окружили иависских посланцев и со слезами на глазах слушали их рассказ. Он выяснил, что произошло, тут же собрал армию, спустился по ручью Везек к берегу Иордана, тремя колоннами поднялся на Галаад и победил аммонитян. В честь этой победы Самуил вновь провозгласил Саула царем, и на этот раз при значительно большей общественной поддержке.
Не исключено, что история войны Саула с аммонитянами представляет собой просто другую версию его восхождения на царство. Но есть в ней куда более интересный и поучительный вопрос: почему послы из далекого Иависа попросили помощи именно у колена Вениамина? Почему вениамитяне так сочувствовали их горю? И почему Саул сразу же решил им помочь? Все эти детали могут удивить читателя, но им есть объяснение.
Это объяснение находится в Библии несколько ранее — в ужасающей истории о левите и его наложнице, рассказанной в 19–й главе книги Судей. У некого человека из колена Леви, рассказывает эта история, была наложница, которая поссорилась с ним и сбежала в родительский дом в Бейт-Лехем (Вифлеем). Левит отправился туда, чтобы вернуть ее. На обратном пути его застигла ночь. Слуга Левита — как и у Саула, этот слуга тоже умнее и практичнее своего господина — предложил заночевать в Иевусе, он же Иерусалим. Но левит отказался ночевать в чужом городе, и поэтому они продолжили свой путь на север и вошли в Гиву Вениаминову, еврейский город в пределах колена Вениамина. Никто из местных жителей не пригласил их в дом, но затем они встретили жившего там старика из колена Ефремова, который предложил им свое гостеприимство.
Ночью жители Гивы окружили дом старика и потребовали: «Выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его». Это «познаем» требует четкого разъяснения. Речь идет не о том, чтобы пожать руку чужестранцу или обменяться с ним визитными карточками. В Библии «познание» всегда чисто сексуально. Требование жителей Гивы тотчас приводит на память аналогичный случай с двумя «чужаками», которые некогда пришли в Содом и заночевали в доме Лота (Быт. 19). Содомитяне предъявили тогда Лоту требование, сходное и по стилю, и по содержанию: «Где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам, мы познаем их», — и сходство это не случайно. Автор истории наложницы намеренно проводит параллель между людьми колена Вениамина и людьми Содома, и продолжение рассказа подтверждает это: гостеприимный хозяин предложил жителям Гивы отдать взамен заночевавшего у него левита свою девственницу-дочь и наложницу гостя, и это в точности повторяет поступок Лота, который тоже предложил жителям Содома двух своих девственных дочерей взамен двух гостей.
В Содоме проблемы решились благодаря сверхъестественным способностям пришедших, которые, как мы помним, были не простыми смертными, а ангелами Божьими. Они навели на содомитян слепоту, спасли Лота и его семью, а затем разрушили город. В Гиве чудесных спасителей не нашлось. Здесь гость-левит сам вывел свою наложницу к насильникам. Формулировка Библии: «Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу» — говорит о том, что несчастная женщина не вышла по собственной воле, а была выведена на улицу силой. Жители Гивы насиловали ее всю ночь, а на заре отпустили. «И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин ее, и лежала там до света» (Суд. 19, 26).
Что касается самого «господина», то выясняется, что он преспокойно проспал всю ночь. «Господин ее встал поутру, отворил двери дома, и вышел, чтобы идти в путь свой». Несколько часов, прошедших между возвращением наложницы («пред появлением зари») и тем временем («поутру»), когда левит встал и вышел как ни в чем не бывало, «чтобы идти в путь свой», свидетельствуют о том, что он не ждал ее и даже не пытался узнать, что с ней произошло. Возможно, причиной его равнодушия была предшествовавшая ссора, но не исключено, что это был человек по сути своей мерзкий и ничтожный, и именно поэтому наложница убежала от него к родителям.
Выйдя из дома, увидел левит: «и вот, наложница его лежит у дверей дома, и руки ее на пороге». Но даже теперь, увидев ее лежащей у дверей, он не предложил ей руку помощи. «Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было. Он положил ее на осла, встал и пошел в свое место»
[24]
.
Неизвестно, умерла эта несчастная еще в Гиве или уже по пути, от дорожной тряски, но по возвращении домой левит снова «взял наложницу свою», в точности так же, как ночью, когда выводил ее к насильникам, и «разрезал ее по членам ее на двенадцать частей». Эти двенадцать частей он разослал «во все пределы Израилевы», то есть по всем коленам, чтобы показать, что сделали с ней жители Гивы Вениаминовой. Увидев ужасные куски тела и услышав не менее ужасный рассказ, все остальные колена Израиля собрались и потребовали от колена Вениамина выдать насильников. Но вениамитяне отказались и даже пошли войной против остальных колен.
