«Кто разрушает ограду, того ужалит змея»
Пророк Иеремия вообще хорошо знал природу Страны и ее животных. Например, вражеские армии Вавилона он сравнил со «змеями, василисками
[56]
, против которых нет заговаривания» (Иер. 8, 17).
Эта фраза, кстати, указывает как на опасность змеиного укуса, так и на неспособность людей того времени излечить его какими бы то ни было способами, кроме магических, одним из которых как раз и было упомянутое Иеремией «заговаривание». Об этом средстве от змеиного укуса упоминает также Экклезиаст: «Если змей ужалит без заговаривания, то не лучше его и злоязычный» (Еккл. 10, 11), и возможно, что это «заговаривание», которое в современном языке включает широкий набор заклятий и чародейств, впервые начался как подражание шипению змеи в качестве средства от ее яда. Ведь точно так же и Моисей отлил свою знаменитую медную змею в качестве средства (заговора) от укусов настоящих змей: «И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив» (Числ. 21, 9). А римский Эскулап (греческий бог врачевания Асклепий) вообще везде появлялся со змеей, почему ее изображение и стало знаком нынешней медицины. Подобно медному змею Моисея, этот современный символ тоже призван вселить в больного веру в обязательное исцеление.
Страх перед змеей породил также несколько народных поговорок. Самая глупая из них: «Даже лучшей из змей разбей голову» — имела первоисточником отношение еврейских рабов к египетским угнетателям времен Моисея, и есть люди, которые и сегодня видят в ней урок политического поведения. А самое интересное, на мой взгляд, — это выражение: «Кто разрушает ограду, того ужалит змея». Оно впервые появилось в книге Экклезиаста
[57]
где сказано: «Кто копает яму, тот упадет в нее; и кто разрушает ограду, того ужалит змей. Кто передвигает камни, тот может надсадить себя; и кто колет дрова, тот может подвергнуться опасности от них» (Еккл. 10, 8–9). Принято видеть в этой поговорке выражение неизбежной высшей справедливости — каждый грех получает свое наказание: «копающий яму», то есть тот, кто хочет вырыть яму другому, упадет в нее сам; «разрушающий ограду», то есть нарушитель закона, будет наказан тем, что его ужалит змея; «передвигающий камни», то есть тот, кто что-то разрушает, сам себе причинит вред, а на «колющего дрова» свалится им же срубленное дерево.
На мой скромный взгляд, такое толкование ошибочно, потому что Экклезиаст имел в виду нечто прямо противоположное. Но сначала надо объяснить, какая реальность стояла за метафорой «ограды» у Экклезиаста. В библейские времена, говоря об «ограде», имели в виду невысокую стену из полевых камней, окружавшую виноградник или огород. Такая стена упоминается, например, в Числах в истории пророка Валаама. Валаам тогда приехал верхом на ослице, чтобы проклясть израильтян, но «стал Ангел Господень на узкой дороге, между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена. Ослица, увидев Ангела Господня, прижалась к стене, и прижала ногу Валаамову к стене» (Числ. 22, 24–25). Эти ограды строились во время очистки поля от камней и подготовки его для посева. Таким манером крестьянин получал двойной выигрыш: очищал свой участок от камней, а сами камни использовал для сооружения стены, которая отмечала его участок и защищала посаженное на нем. Об этом рассказывает нам притча о винограднике в книге пророка Исаии: «У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы. И Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы» (Ис. 5, 1–2)
[58]
.
Виноградник Исаии символизирует, как считается, людей Иудеи и Израиля, а его «виноградарь» («Друг» или «Возлюбленный») — это Господь, который дал им землю и «посадил» их на ней. Вначале пророк описывает подготовку почвы и ее очистку от камней: «и вскопал ее, и очистил от камней», потом посадку: «и посадил там сорек», то есть отборный виноград. Божественный Виноградарь надеялся на хороший урожай, но лозы разочаровали его и дали плохие плоды, и тогда приходит черед наказанию — разрушению ограды, то есть распаду и разрушению Иудеи и Израиля: «Уберу его живую изгородь, и будет он на потраву, разрушу ограду, и будет он вытоптан» (Ис. 5, 4–6)
[59]
.
Эта «живая изгородь» представляла собой, по-видимому, кусты колючего ракитника, каперсов и терновника; виноградарь сажал их по верху каменной ограды, чтобы защитить виноград от коз, которые могли с легкостью перепрыгнуть через ограду, а также от лис и шакалов. Сама же ограда предохраняла от крупного скота — коров и волов, а возможно, от диких кабанов, топтавших лозы.
Откуда же взялась тут змея? Пробралась — в самом прямом смысле этого слова. Камни ограды — не то что строительные блоки, обтесанные и подогнанные без зазора. Это просто положенные друг на друга полевые камни. Змея пробирается в промежутки между ними, и тот, кто разрушает ограду, действительно рискует сам быть ужаленным. Такая опасность упоминается и в той фразе Амоса, которую я приводил выше: «и оперся рукою о стену — и змея ужалила бы его». Видимо, в те дни эта опасность была известна всем и каждому — большинство людей занимались тогда сельским хозяйством, очищали свои участки от камней, строили стены и ограды из камня и прекрасно знали, что змеи часто прячутся среди камней и порой жалят.
Что же до ограды в стихе Экклезиаста, то тут первый вопрос — в каком направлении ее проломали? То есть кого ужалит змея — того, кто вламывается через ограду снаружи, чтобы «вытопать виноградник», как в притче Исаии, или того, кто разрушает ограду изнутри, чтобы выйти наружу? Традиционный комментарий к Экклезиасту утверждает, что «разрушающий» проламывается наружу, и видит в нем человека, который нарушает заветы мудрецов, являющиеся «оградой Библии». Жало змеи в таком комментарии — это заслуженное наказание грешнику. В талмудическом трактате Берешит раба (комментарий к книге Бытия) аналогичный приговор сопровождается к тому же отвратительным объяснением: «Разрушающий ограду: это Дина». Автор имеет в виду Дину, дочь Иакова и Лии (Быт. 34, 1–2). Этот автор «разъясняет», что Дина якобы «воспользовалась тем, что ее отец Иаков и двенадцать его сыновей сидели в ешиве и учили Тору», и вышла «посмотреть на дочерей земли той»; именно тогда «увидел ее Сихем
[60]
, сын […] князя земли той, и взял ее, и спал с нею, и сделал ей насилие». Я хотел бы заметить, что для девушки, живущей в обществе двенадцати взрослых братьев, самое естественное дело — выйти и поискать себе подругу среди девушек своего возраста. Но талмудическому комментатору достаточно слов «Дина вышла», чтобы заявить, что, поскольку она «разрушила ограду» и «вышла за врата», она «развратница» и заслуживает совершенного над нею насилия. К великому моему сожалению, и сегодня попадаются люди, которые убеждены, что любая женщина, подвергшаяся насилию, сама в нем виновата, и, хуже того, выводят отсюда, что насильник был орудием в руках Бога, а не совершил преступление по собственной воле.
