И филистимский царь действительно испугался. «Неужели Ты погубишь и невинный народ? — спросил он Бога. — Не сам ли он сказал мне: „она сестра моя“? И она сама сказала: „он брат мой“. Я сделал это в простоте сердца моего и в чистоте рук моих».
Авимелех тотчас вернул Сарру законному супругу и тем самым спасся от наказания, но следует отметить еще один немаловажный факт — у них с Саррой «не было консумации», как говорила моя бабушка в таких случаях. Иными словами, Авимелеху не удалось совершить желаемое с праматерью Саррой, и это очень хорошо, потому что следующая глава начинается сообщением о ее беременности. Не хватало нам еще, чтобы праотец Исаак оказался незаконнорожденным сыном какого-то необрезанного филистимлянина и чтобы его статус законного сына Авраама был поставлен под сомнение. Я уж не говорю о возможном влиянии такого события на весь нынешний ближневосточный конфликт!
Возвращаясь, однако, к нашей теме, приходится констатировать, что первого в Библии сна удостоился именно этот Авимелех, а не такие важные персоны, как Авраам, Исаак, Иаков и Иосиф. И хотя еврейского читателя это может огорчить, тем не менее в этом рассказе впервые дается простое и красивое определение функции библейского сна: сообщать повеление Господне. Не все библейские сны столь же ясны и прямолинейны, и далеко не в каждом из них Господь появляется собственной персоной. Но любой сон в Библии — это не отмычка психоаналитика, а практичный и весьма простой прием, посредством которого Бог выражает Свою волю. Именно это и сказал два поколения спустя Иосиф — «сновидец», как его назвали братья, когда толковал сновидения царя Египта: «Что Бог сделает, то Он возвестил фараону» (Быт. 41, 25).
«И лег на том месте и увидел во сне…»
Что же до первого еврейского сна, то о нем я уже бегло упоминал — это был сон Иакова по пути в Харран (Быт. 28). Бежав от гнева обманутого им Исава, Иаков впервые в жизни оказался вдали от матери и вынужден был провести ночь в чистом поле, а не в ее шатре. «И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег в том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней» (Быт. 28, 11–12).
Описание «а верх ее касается неба» напоминает слова «и вершина ее в небе», которыми описана в Библии Вавилонская башня
[14]
. Но, как и в других местах, автор создает это подобие между двумя рассказами именно для того, чтобы подчеркнуть разницу между ними:
Вавилонская башня была построена на самом деле, а небесная лестница Иакову снится.
Вавилонская башня была построена до того, как род человеческий разделился на народы, а эта лестница — чисто «еврейская работа».
Вавилонская башня была воздвигнута руками множества людей, имевших общий язык и общую цель, а эта лестница — частный сон одного человека.
Наконец, Вавилонская башня была выражением борьбы с Богом, а лестница Иакова символизирует связь с Ним.
Однако сновидение Иакова не ограничилось только лестницей и ангелами. Бог также явился нашему праотцу. И поскольку то была их первая встреча, Он представился первым: «Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака, — а затем повторил обещание, которое в свое время дал двум вышеупомянутым: — Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему».
Суть обоих обещаний сходна, но в нынешней формулировке есть красивое и волнующее новшество. Обещая землю Аврааму, Бог сказал ему: «Возведи очи твои, и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу. Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и твоему потомству навеки» (Быт. 13, 14–15). В то же время землю, которую Бог обещал Иакову в его сне, Он определил как «землю, на которой ты лежишь». Клочок земли, на котором мы лежим, много меньше пространства, осматриваемого взглядом, но в таком осмотре нет никакой интимности. Иными словами, связь Авраама с обетованной ему землей — это связь беглого, холодного взгляда, сторонняя и абстрактная, как это свойственно зрению вообще. Напротив, у лежащего на своей земле Иакова связь с ней — полная и тесная связь прикосновения тела к телу, человека к почве.
Я боюсь, однако, что некоторых читателей могут встревожить слишком малые размеры «земли, на которой ты лежишь». Могу их утешить: мудрецы Талмуда тоже были весьма обеспокоены этим обстоятельством, но в конце концов сумели его обойти, и притом вроде бы вполне удовлетворительным образом. В ту ночь, объяснили они, Бог «свернул» землю под телом Иакова, а наутро снова ее «развернул». Объяснение изящное, бесспорно, жаль только, что оно не отвечает подлинному смыслу описываемой ситуации. На самом деле Бог здесь вообще не говорит о границах земли, потому что эти границы невозможно установить ни стоя, ни лежа. Речь идет именно о характере связи с землей. Господь обещает Иакову землю, с которой у него будет физическая близость, тесное любовное объятие.
По этому поводу стоит напомнить еще два обетования этой же земли, тоже очень похожие друг на друга. Одно — это обещание Бога Иисусу Навину (Иошуа Бин-Нуну в ивритском оригинале) накануне его вступления в Страну обетованную: «Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даю вам» (Иис. Н. 1, 3). И другое — клятва, которую дал Моисей Халеву, сыну Иефоннии: «Земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим» (Иис. Н. 14, 9). Замечу в скобках, что похожи здесь не только два обещания, но и те двое людей, которые их получили, ибо Иисус Навин и Халев были единственными из посланных Моисеем в Ханаан разведчиков, которые не испугались ханаанейцев и призывали воевать с ними. А сорок лет спустя именно Иисус Навин руководил народом во время завоевания и заселения Страны, а Халев собственными силами завоевывал земли для своих детей.
Так вот, в отличие от «глядящих» глаз Авраама и «ступающих» стоп Иисуса Навина, то есть в отличие от обетования той земли, что охватывается взглядом или захватывается мечом, обещание земли, данное Иакову, — это провозвестие его будущего интимного контакта с ней, полной чувственной связи между человеком и его землей. А может быть, смысл этого различия еще глубже? Может быть, тот Бог, что давал обещание Аврааму и Иисусу Навину, — это Бог первой главы книги Бытия, Тот, что создал весь мир и все живое в нем с помощью абстрактного повеленья: «Да будет» — и приказал человеку владеть всем этим? А Бог из сна Иакова — это, напротив, Бог из второй главы той же книги Бытия, Тот, что собственными руками вылепил человека из земли и дал ему ее имя?
[15]
«Если Бог будет со мной»
Итак, во сне Иакова Бог снова повторил знакомую формулу: «И будет потомство твое, как песок земной» — и обещал своему слушателю, что от него родится великий народ. Судя по предыдущим разговорам Бога с Авраамом и Исааком, можно предположить, что, если бы это зависело лишь от Него, сон на этом бы и закончился. Но, к большому нашему счастью, Иаков вспомнил, что этот сон принадлежит ему, и поэтому Бог вынужден был перейти от торжественной общенациональной декларации, провозглашавшей судьбы народа Израиля в туманном будущем, к весьма конкретному и более интересному для Иакова в данный момент вопросу — об опасностях предстоящего ему трудного пути из Ханаана в далекий Харран.
