У подъезда, скрипя тормозами, остановился изрешеченный пулями «форд». Разъяренные дулеповцы вытащили из него двух связанных подпольщиков и пинками погнали в подъезд. Один из подпольщиков упал, его подхватили под руки и поволокли по ступеням. Затем подъехал грузовик, из кузова на мостовую сбросили тело, тут же налетели газетчики и принялись фотографировать. Охрана заработала прикладами, тело унесли.
Вскоре появилась машина Дулепова. Подняв воротник, он стал подниматься на крыльцо.
Когда он вошел в здание, навстречу ему метнулся дежурный с докладом:
– Господин полковник, только что звонил господин Сасо и…
– Да пошел он… – прорычал Дулепов и быстро зашагал к своему кабинету.
Ясновский и Клещев тащились за ним. При захвате боевиков обоим крепко досталось, особенно Клещеву: левую щеку филера перечеркнул лилово-красный рубец, нос напоминал спелую сливу. Лицо и руки Ясновского покрывали царапины.
Чуть позже к подъезду подъехал «опель», из которого вывалился едва живой Генрих Люшков. Выглядел он плачевно. Хромая на обе ноги, он тоже заковылял наверх, в кабинет Дулепова.
В кабинете стоял ор. Ясновский и филер костерили друг друга на чем свет стоит. Дулепов молчал, но его молчание не предвещало ничего хорошего. Чтобы привести себя в чувство, он прибегнул к испытанному средству – достал из шкафа пузатую бутылку коньяка, трясущейся рукой налил до краев рюмку и одним махом выпил. По его лицу пошли бурые пятна, затем мосластый кулак взлетел в воздух и грохнулся на стол. Но даже это не остановило уже схватившихся за грудки подчиненных.
– Заткнитесь, сволочи! – взорвался Дулепов, запустил в них тяжелое мраморное пресс-папье. Оно ударилось о стену и раскололось пополам. – Мудаки! Все просрали, все! С вами не краснопузых ловить, а баранов. Разгоню всех, к чертовой матери! Я вас…
Дверь в кабинет приоткрылась, и в щель просунулась физиономия насмерть перепуганного дежурного. Заикаясь, он выдавил из себя:
– Г-господин п-полковник…
Что он хотел доложить, так и осталось неизвестно – Дулепов, замахнувшись, рявкнул:
– Пшел вон!
Дежурного сдуло как ветром, а через мгновение в кабинет ввалился Люшков
– Ты?! Да я тебя, комиссарская морда … – взревел Дулепов и осекся.
На него смотрел холодный зрачок пистолетного ствола.
– Ты мне за это заплатишь, мразь, – прохрипел Люшков, наступая на начальника белогвардейской контрразведки.
В кабинете наступила тишина. Вадим Ясновский бочком попятился назад, забился в угол и теперь боялся пошелохнуться. Клещев, оказавшийся в «мертвой зоне», стерег каждое движение перебежчика. Но Люшкову не было дела до мелких сошек, шаг за шагом он надвигался на того, в ком видел своего главного врага.
Все ожидали выстрела, однако Дулепова спасла случайность – споткнувшись о край ковра, Люшков потерял равновесие. Мгновенно пришедший в себя Клещев воспользовался этим. Он коршуном кинулся на перебежчика, повалил на пол и выбил пистолет из его рук. На помощь Клещеву пришел ротмистр, но Люшков не собирался сдаваться. Завязалась драка. По полу катался клубок тел.
Дулепов метнулся к столу и затряс ящик, где лежало оружие. Ящик не открывался. Тогда он рванул посильнее, но это ни к чему не привело – только ручка оторвалась. Тогда Дулепов вспомнил, что пистолет лежит у него в кармане. Выхватив его, он передернул затвор и вскинул руку, пытаясь поймать на мушку Люшкова, но его остановил властный окрик:
– Не стрелять!
На пороге стоял полковник Сасо, из-за его спины выглядывал Ниумура. На лицах японцев читалась брезгливость – они и так были невысокого мнения о русских, но то, что творилось в кабинете, не говоря уже о том, что произошло у аптеки, переходило всякие границы.
Драка прекратилась. Люшков, Ясновский и Клещев поднялись и разошлись по углам.
«Принесла же нелегкая этих уродов…» – подумал Дулепов, испытывая острую неприязнь к своим хозяевам.
– Что, господа, большую победу поделить не можете? – ехидно спросил Сасо. Насладившись молчанием, он продолжил: – Вы как большевики стали, каждое слово клещами надо вытаскивать.
– Мне не о чем говорить с этой комиссарской сволочью, – буркнул Дулепов. – Проку от него, как от козла молока! Столько денег перевели – пил, жрал в свое удовольствие, и вон чем все кончилось!
– Чья бы корова мычала, – прошипел Люшков. – Подставили меня по-глупому. Сначала сами бы определились, кого ловите. Белые, красные – да хоть зеленые, если Бог разума не дал – без разницы, в какие одежды рядиться!
– Ты говори, да не заговаривайся, – взревел Дулепов, – а то сейчас…
– Молчать! – оборвал Сасо. – Товарищ, простите, господин Люшков прав – мозгами надо шевелить, а не другим местом, особенно в разведке.
– Да уж, как вы шевелили, я помню. В «Погребке» по-умному все обстряпали, – не удержался Дулепов.
Сасо промолчал, ему не хотелось опускаться до уровня этих русских. Пытаясь говорить спокойно, он спросил:
– Сколько взяли пленных? Что они говорят?
Дулепов насупился.
– Двоих, – буркнул он.
– И все?!
– Есть еще два трупа.
– Не густо… Но… вы мастера развязывать большевикам языки. Пленных допросить. С пристрастием, – добавил Сасо после небольшой паузы.
Дулепов, не глядя на Ясновского, приказал:
– Ротмистр, зови Заричного!
– Есть, господин полковник! – промямлил тот и выскочил в коридор.
Клещев проводил его тоскливым взглядом. В присутствии японцев он не решался спросить у шефа, что же ему делать дальше. Он так и стоял в углу, переминаясь с ноги на ногу.
– Пошел вон, – коротко бросил в его сторону Дулепов, и филер, впервые за сегодняшний день испытав облегчение, немедленно испарился. Вслед за ним вышел Люшков, одарив напоследок Дулепова ненавидящим взглядом.
– Пойдемте, господа, – мрачно сказал Дулепов японцам. – Думаю, допрос с пристрастием предполагает наше участие.
Он запихнул в карман пистолет, который так и держал в руках, вызвал в кабинет дежурного, попросил, чтобы тот навел порядок, и повел «гостей» в подвал.
Мрачный коридор встретил их затхлым запахом. Конца его не было видно. Казалось, что коридор бесконечный. По обе стороны тянулись тяжелые, запертые на замок железные двери. В дверях были узкие прорези-оконца, через которые надзиратели могли присматривать за заключенными – мало ли что. Камеры никогда не пустовали: ведомство Дулепова работало без передыху.
Привезенных недавно подпольщиков поместили в камеру у стола надзирателя. Она ничем не отличалась от других – такая же узкая и сырая. Где-то под потолком находилось затянутое решеткой крохотное оконце, через него в камеру проникал слабый свет.
