– Все равно, она выдает себя за нее, и так искусно, что тебе никто не поверит, если ты сунешься – таков, как ты есть, – разоблачать ее. У нее такие связи, что тебя просто вышлют вон, и тогда ты ее никогда больше не увидишь. Ты подумай только, какая разница теперь между твоим и ее положением.
– Но я надеюсь на вашу помощь!
– Тогда ты должен беспрекословно слушаться. Если ты зря решишься на какой-нибудь необдуманный поступок, то ничего этим не достигнешь; надо действовать осторожно, осмотрительно и подготовить ту минуту, когда ты сможешь доказать, что эта леди – твоя жена.
– Я это могу понять! – согласился Станислав. – Конечно, лучше всего всегда действовать осмотрительно! Так что же вы мне прикажете делать?
– Прежде всего скрыть как можно лучше свои намерения, а для этого, если тебе придется еще раз столкнуться с леди, и вида не показывать, что ты узнаешь ее! А между тем ты должен будешь следить за ней и за людьми, с которыми она имеет сношение.
Станислав поспешил спросить:
– Кто же эти люди?
– Ты их знаешь: один – офицер Елчанинов, который сам навязался к тебе в непрошенные благодетели, другой – художник Варгин. Если ты внимательно будешь присматривать за ними, то не упустишь из виду и леди. Пока, значит, остановимся на том, что ты сегодня же вернешься к офицеру Елчанинову, останешься у него, как будто укрываешься от нас, а сам ежедневно вечером будешь являться сюда и доносить подробно обо всем, что делал в течение дня господин Елчанинов.
– А если он мне ничего не будет рассказывать? – спросил Станислав.
– О, святая простота! – вздохнул Грубер. – Ну, так ты сделай так, чтобы узнать помимо его; следи за ним, войди к нему в доверие, постарайся услужить ему, постарайся, чтобы он давал тебе поручения, – словом, добейся своего! Тебе есть из-за чего добиваться!
– Значит, вам необходимо знать все, что делают пан офицер и его приятель?
Грубер сделал нетерпеливое движение.
– Да пойми ты, что не мне нужно это знать, а это для тебя самого необходимо! Я буду действовать в твою пользу со своей стороны, ты будешь следить со своей; и вот для того, чтобы сообразовать наши действия и не расходиться, я должен знать ежедневно, как идет у тебя дело, чтобы давать тебе в случае нужды необходимые наставления, а когда наступит пора, мы нанесем окончательный удар.
– Теперь я понимаю: значит, вы и взаправду хотите помочь мне.
– Ну да, и сомневаться тебе в этом нет причины. Ты постарался сделать против нас проступок, подслушать нас или подсмотреть, за это был посажен в погреб, из которого тебя все равно выпустили бы на днях. Отсидев в погребе, ты искупил свой проступок и достаточно почувствовал, я думаю, нашу силу; теперь мы ничего против тебя не имеем и хотим сделать тебе добро, поступая по-христиански, то есть платя добром за зло.
– Но ведь я не хотел сделать вам зло, Боже сохрани!
– Все равно, я выражаюсь только, так сказать, фигурально.
– Но вы искренне поступаете по-христиански, если желаете оказать помощь бедному человеку.
Грубер смиренно воскликнул:
– Таков наш долг, Станислав. Иди же с миром и поступай, как тебе приказано!
Станислав, вполне убежденный и растроганный ласковой добротой к нему патера Грубера, счел необходимым в этот момент всхлипнуть и опустился на одно колено.
– Благословите же меня, святой отец, на благое дело!
Грубер поднял глаза к потолку и благословил Станислава.
Тот всхлипнул еще раз и удалился.
– Вы не думаете, – заговорил управляющий, оставшись вдвоем с Грубером, – что этот человек слишком глуп, чтобы исполнить как следует ваше приказание?
– Когда глупостью руководит разум, она перестает быть таковой! – уверенно произнес патер.
– Но он может сделать какой-нибудь промах и испортит дело неосмотрительным поступком.
– Я за ним буду присматривать сам. Ну, а теперь пойдемте к маркизу, мне еще предстоит длинный разговор с ним, – и патер поднялся, чтобы направиться в комнату маркиза.
Елчанинов знал теперь не только то, зачем он пришел сюда, то есть что маркиз цел и что ему еще лучше, чем вчера, но гораздо больше.
Он не раскаивался, что решился снова побывать в подземном ходе иезуитского дома. Ему посчастливилось получить тут сведения, весьма важные для него самого.
Итак, к нему приставили шпиона, и этот шпион будет следить за ним.
«Ловко они устраивают свои дела, – думал Елчанинов, осторожно спускаясь с лестницы, – ловко окрутили они этого дурака Станислава! Ну, да авось! Как-нибудь при его же помощи мы одурачим их, в свою очередь!»
Машинально сосчитав в темноте ступеньки лестницы, число которых было ему уже известно, Елчанинов, освоившись уже с подземным ходом, который он считал почему-то даже своим, повернул налево, зная, что тут будет поворот.
Он так далек был от мысли о какой-нибудь опасности, что сделал это вполне беспечно, уверенный, что сейчас минует подземелье и очутится на улице. И только, завернув за угол, он растопырил руки, чтобы нащупать стены, как его рука вместо камня толкнулась в кого-то живого, и этот живой вдруг кинулся на него в темноте и столкнул.
Елчанинов упал навзничь, не выдержав неожиданного толчка.
На него навалились, против него в узком, темном пространстве хода боролись двое, его связали, завязали ему рот и глаза и понесли.
В этом доме, как оказалось, стены не только слышали, но и нападали.
ГЛАВА XXVII
Варгин проснулся вскоре после ухода Елчанинова; он открыл глаза и удивленно обвел ими вокруг, пораженный незнакомой обстановкой комнаты, в которой лежал.
Ему показалось, что он продолжает еще грезить и что видит все не наяву, а во сне. У его кровати, в ногах, сидел карлик, но вдруг этот карлик заговорил, и Варгин услышал его голос вполне реально: карлик не был сновидением, а оказался живым существом.
– Вам молочка испить миндального? – спросил он, а затем соскочил со стула и подал Варгину питье.
Тот с наслаждением большими глотками выпил целый стакан, и никогда ему миндальное молоко не казалось так вкусно, как в этот момент.
– Что со мной?.. Где я?.. – стал спрашивать Варгин.
Карлик объяснил ему все очень ясно и толково.
– Так за мной ухаживала сама леди Гариссон? – проговорил Варгин, выслушав его рассказ.
– И она обещала, что приедет еще сегодня вечером! – успокоил его Максим Ионыч.
– Как хорошо! – мечтательно произнес Варгин, закинул руки за голову и стал смотреть вверх.
Ему было действительно очень хорошо: ни боли нигде, ни тяжести в голове он не ощущал, чувствовалась только небольшая слабость во всем теле, но и она была приятна.
