На пристани Исиду встретил жрец и отвел ее в небольшую кузницу, устроенную неподалеку от святилища. В присутствии фараона два кузнеца ковали статую бога Птаха, чья голова была покрыта голубым головным убором, а тело спеленато белым покровом, из-под которого видны были только руки, державшие несколько скипетров, символизировавших жизнь, могущество и постоянство.
– Смотри и наслаждайся творением бога Птаха, покровителя ремесленников. Его творение связано с делом Сокариса, владыки подземного царства. Птах творит с помощью мысли и слова. Он дает имена божествам, людям и животным. Божественная Девятка воплощена в его зубах и губах, которые делают реальным то, что задумывает его сердце. Бог Тот создает мудрость посредством языка. Ногами он касается земли, а головой – далекого неба. Он поднимает совершенное творение, используя для этого собственную мощь. Имя Сокарис происходит от корня seker. Оно означает ковать металл, но соотносится также и с перенесением воскресающего тела через подземный мир. Когда во время ритуала ты чистишь ему рот, seker, то отворяешь Сокарису собственную совесть. И когда Осирис взывает к посвященному, находящемуся в самых глубинах мрака, он использует то же самое выражение, значение которого в этот момент меняется на «иди ко мне». Вера и набожность сами по себе не приведут к Осирису. Добрыми проводниками служат знание и опыты превращения веществ. Накануне сражения с нубийскими колдунами я прошу Птаха заточить мое копье, а Сокариса прошу заострить мой меч. Взгляни, вот они выходят из огня!
Первый кузнец выковал такое длинное и такое тяжелое копье, что только Сесострис был бы способен управляться с ним. А второй кузнец выковал меч, от которого исходило такое сильное сияние, что жрица вынуждена была прикрыть ладонью глаза.
Фараон взял в руки еще горячее оружие.
– Борьба со злом исключает какую-либо подлость и нечестность – все это увертки, уводящие от прямого пути… Все. Едем в Элефантину!
27
Провозвестник впитывал в себя чудовищную энергию, исходящую из Нильских порогов. Он становился каждым вихрем, каждой бегущей волной, яростно штурмующей скалы. Сидя у его ног, Бина наблюдала за удивительным зрелищем, но взгляд ее был пустым.
Иногда ветер доносил до них звуки словесного поединка горячо споривших друг с другом нубийских колдунов.
Наконец, после долгих часов ожесточенных споров, седовласый старец вновь появился перед Провозвестником.
– Мы предпочли не помогать тебе, а изгнать тебя с нашей земли, – сказал он Провозвестнику.
Тот при этих словах не выказал ни удивления, ни возмущения.
– Но мне кажется, вы не все придерживались одной точки зрения. Или я не прав?
– Самый ловкий и верткий среди нас, Течаи, даже высказался за то, чтобы тебя поддержать. Но большинство оказалось против такого решения, и он подчинился.
– А не твое ли мнение оказалось здесь решающим?
Старик явно рассердился.
– Я воспользовался своим правом старейшины и не жалею об этом!
– Что ж, ты совершаешь серьезную ошибку. Признай это, покайся и убеди своих друзей изменить свое мнение. Этим ты заслужишь мое снисхождение.
– Настаивать бесполезно! Немедленно покинь нашу страну! Оставь Нубию!
Провозвестник повернулся к старику спиной.
– Но это чрево порогов – мой союзник…
– Если ты будешь упорствовать, ты умрешь!
– Если ты осмелишься нанести вред мне или моим последователям, я буду вынужден убить вас!
– Наша магия превосходит твою! Еще поупорствуй, и этой же ночью мало тебе не покажется!
Гневно стуча палкой по земле, старик вернулся к своим.
– Хотите, господин, я избавлю вас от этой кучки проходимцев? – спросил Кривая Глотка.
– Часть из них мне нужна.
– Да нужно ли их всерьез опасаться? – спросил Шаб Бешеный.
– Я дам вам наставления, а вы им неукоснительно следуйте. Тогда вам не будет никакого урона. В течение трех дней и ночей нубийцы будут заклинать очи космоса – солнце и луну. И те, вместо своего обычного сияния, будут слать нам смертоносные волны. Наденьте туники из шерсти. Если хоть малая частица вашего тела останется неприкрытой, вас испепелит небесный огонь. Шум бушующего пламени будет наводить на вас ужас, и вам покажется, что вы находитесь в самой середине огнедышащей печи. Не пытайтесь ни смотреть вокруг себя, ни тем более бежать. Не двигайтесь, пока не восстановится тишина.
– А вы, господин? – беспокойно спросил Шаб.
– Я займусь чревом порогов.
– Вы уверены в том, что нам не следует бояться этих нубийцев?
Взгляд Провозвестника стал жестким.
– Это я всему их научил. Еще до того, как они появились на свет и повели себя как жалкие и презренные людишки, я был тут. Когда мои армии обрушатся на мир – завтра, послезавтра, через века – я все еще буду здесь!
Даже Кривая Глотка не стал, как обычно, куражиться и строго соблюдал полученные инструкции. Провозвестник лично укрыл Вину двумя туниками и прочно перехватил их поясами.
Как только стемнело, нубийцы начали свое наступление.
Из-под ног Провозвестника, из самой середины скалы, вырвался высокий язык пламени, который тут же охватил всю фигуру старика и стал с бешеной скоростью распространяться вокруг. Шум бушующего пламени перекрыл даже грохот рокочущей воды. Тела последователей Провозвестника исчезли в костре. Вся скала накалилась докрасна. Черные тучи скрыли нарождающуюся луну.
Три дня и три ночи бушевало пламя, и продолжалась пытка.
Один из учеников Провозвестника не выдержал, сбросил с себя тунику и побежал. Огненный язык тут же охватил его ноги, которые сгорели в несколько секунд. Затем в пепел превратились его тело и лицо…
Наконец снова выглянуло солнце. Провозвестник лично развязал узлы на поясе, стягивавшем Вину.
– Мы одержали победу, – объявил он. – Вставайте все! Его адепты – изнемогшие, с опустошенными душами – не сводили глаз со своего учителя.
Лицо Провозвестника было спокойным и даже отдохнувшим, словно он только что встал ото сна.
– А теперь накажем этих неосторожных людей, – решил он. – Но не двигайтесь с этого места!
– А если эти черномазые снова нападут? – спросил Кривая Глотка, которому не терпелось от них избавиться.
– Я разыщу их.
Провозвестник отвел Вину за огромную скалу, чтобы ее не могли увидеть.
– Раздевайся.
Как только она сняла одежду, он провел рукой по ее спине, и она окрасилась в цвет крови. Ее лицо стало львиным, а в глазах вспыхнула жажда крови.
– Ты, львица-убийца, разорви этих неверных!
