Герберт выдавил жалкую улыбку.
– Интересно, какие еще сюрпризы ты для меня приготовила? – Он попробовал пошутить, но в его реплике явно прозвучали собственнические нотки. Воцарилось неловкое молчание.
Чувствуя, что краснеет, Мириэл обратила к нему свое лицо:
– Вы только подумайте, как скучна была бы жизнь без сюрпризов.
– Может быть, но привычное существование спокойнее, и в пользу этого говорит многое.
– Смотря что подразумевать под привычным существованием, – тихо сказала она, вспомнив повседневное однообразие монастыря Святой Екатерины.
Герберт поджал губы и отошел, но Мириэл почувствовала, что он не одобряет ее поведение. Вскоре после этого гости начали расходиться. Элис Лин пригласила Мириэл посетить ее мастерские у подножия холма, на котором стоял замок, и девушка неожиданно для себя с радостью согласилась. Роберт Уиллоби на прощание с галантностью поцеловал ей руку.
– Я не отказываюсь от своих слов. Ты должна непременно навестить нас и познакомиться с Джуэттой.
– С удовольствием, – с теплотой в голосе ответила Мириэл.
Когда подошла ее очередь благодарить Герберта за гостеприимство, тот поймал ее за рукав платья.
– Будь начеку с господином Уиллоби, – предупредил он. – Я не уверен, что у него в отношении тебя абсолютно честные намерения.
Мириэл рассмеялась:
– Господин Уиллоби – видный мужчина и говорит красиво, но я не глупая простушка, которую легко охмурить бойким языком и привлекательной внешностью.
Герберт сконфузился:
– Просто я боюсь, как бы он не обманул тебя. Мне стыдно, что я не сдержал слова: обещал тебе рай за своим столом, а ты весь вечер терпела назойливые ухаживания.
– Он вовсе не докучал мне ухаживаниями, – возразила Мириэл. – Мы просто беседовали, а теперь он отправился домой к своей жене. – Она решительно шагнула за порог на колючий холод, уступая место торговцу тканями и его семье, ждавшим своей очереди, чтобы попрощаться с хозяином дома. Герберт, дабы не привлекать внимания, вынужден был отказаться от дальнейших увещеваний.
– И все же прими к сведению мой совет, госпожа, – напутствовал он Мириэл, провожая ее наклоном головы.
Мириэл в ответ улыбнулась и сделала реверанс, но от обещаний воздержалась.
Холодная зима неохотно сдала позиции поздней дождливой весне, а потом наступили погожие летние деньки. Волосы Мириэл отросли до подбородка. Расчесываясь на ночь, она смотрела на себя в ручное зеркальце с серебряным покрытием на обороте и с удовлетворением отмечала, что они уже настолько длинны, что даже переливаются, когда она встряхивает головой.
Ее жизнь в Ноттингеме складывалась удачно, и ей казалось, что чем длиннее отрастают ее волосы, тем лучше она живет. Часть денег короля Иоанна она потратила на покупку тридцати овцематок линкольнской породы и одного отличного барана – линдсейской. Каждую овцу она собственноручно отбирала по качеству шерсти. Для своей отары она арендовала у лорда Бригфорда богатое пастбище за рекой Трент и наняла пастуха. Герберт вызвался купить у нее руно, когда начнется сезон стрижки овец, но Мириэл отклонила его предложение. Фландрия остро нуждалась в отменной английской шерсти, и девушка знала, что получит хорошую прибыль, если продаст настриг со своих овец, но она собиралась открыть собственную мастерскую по изготовлению сукна.
Посещение ткацких мастерских Элис Лин вызвало у нее ностальгию. Шагая меж высоких вертикальных станков, она ощущала зуд в пальцах, стосковавшихся по челноку, по колючей пряже, пропускаемой между нитями основы и пробиваемой бёрдом. Ей не терпелось увидеть, как из-под ее пальцев выползает рисунок – ромбики, полоски, трехзевное саржевое переплетение. По просьбе Мириэл Элис неохотно позволила ей сплести один ряд. И хотя пожилая женщина лишь покряхтывала и хмыкала, наблюдая за стараниями девушки со сложенными на груди руками, с той поры она прониклась к Мириэл если и не дружескими чувствами, то уж, во всяком случае, глубоким уважением. А спустя некоторое время она предложила ей в пользование один из своих ткацких станков. Мириэл пришла в восторг. Пусть то был самый старый станок в мастерской Элис, не шедший ни в какое сравнение с великолепными фламандскими широкими ткацкими станками, с которыми она привыкла иметь дело в Линкольне, начало было положено, и Мириэл намеревалась дать ему достойное продолжение. Теперь ей требовалась только шерсть ее овец.
Герберт по-прежнему регулярно навещал Мириэл. Она была с ним обходительна, но сдержанна, давая понять, что уважает его как домовладельца и человека с положением в обществе, но не потерпит, чтобы он вмешивался в ее жизнь. Все его последующие приглашения отужинать с ним Мириэл решительно отклоняла, надеясь, что Герберт рано или поздно поймет намек, но тот продолжал упорствовать и стал особенно настойчив после того, как в канун дня святого Бенедикта от застоя в легких скончалась его крестница. Видимо, он полагал, что Мириэл готова броситься на шею Роберту Уиллоби, не дожидаясь, когда остынет прах его несчастной жены.
– Меня это возмущает, – жаловалась Мириэл Эве Брайдлсмит. Обе женщины с корзинами в руках шагали меж рядами лавок на Буднем рынке. – Я глубоко соболезную господину Уиллоби, только и всего.
– Да, бедняга. – Эва покачала головой. – Уже вторую жену похоронил. Я и первую его супругу хорошо помню. Она умерла от потницы как раз в тот год, когда на престол взошел король Иоанн. Я это запомнила, потому что в тот год мы с Мартином сыграли свадьбу.
Мириэл сочувственно хмыкнула. После Рождества она навестила Роберта Уиллоби и его жену Джуэтту. Измученная болезнью женщина была похожа на скелет – кожа да кости, в лице ни кровинки. Уже поздно было выяснять, есть ли между ними что-то общее, понравятся ли они друг другу, но Мириэл испытывала жалость и сострадание как к самой Джуэтте Уиллоби, ожидающей смерти, так и к Роберту, вынужденному беспомощно наблюдать, как та увядает… Вот так же он, должно быть, наблюдал и безвременную кончину своей первой жены.
– Просто господин Герберт тревожится за твое благополучие, – заметила Эва Брайдлсмит, искоса глянув на девушку. – Беспокойство у него в крови. К тому же, – добавила она с озорной улыбкой, – он в тебя влюблен.
– Знаю. – Мириэл скорчила гримасу и пихнула женщину локтем. – А смеяться тут нечему. Я уважаю его почтенный возраст, ценю его как исключительно порядочного домовладельца, но мне претит, что он следит за каждым моим шагом, а потом читает наставления, будто я – пятилетний ребенок. – В ее голосе послышалось раздражение. – Любая женщина, если она не слепа, скажет, что Роберт Уиллоби недурен собой. Мне он нравится, и я сопереживаю ему, но это не значит, что я от него без ума.
Эва взяла с одного из прилавков с утварью большую железную сковороду и стала внимательно ее рассматривать.
– А я потеряла бы голову, – сказала она. – Как ты думаешь – достаточно большая? – Она вертела сковороду в руках.
