Когда Стивен довольно поздно (его разбудили звуки дудки, исполнявшей мелодию «Нэнси Доусон», которая звала матросов к полуденной порции грога) поднялся на уходящую из-под ног палубу, ему показалось, что повсюду господствует голубизна: голубое небо, по которому после многих пасмурных дней в самой вышине проплывали редкие облака; синее море в барашках; даже воздух, подпирающий паруса, казалось, имел голубой оттенок.
— Добрый день, доктор, — приветствовал его, сияя голубыми глазами, Джек Обри, облаченный в синий мундир. — Подойдите сюда и посмотрите на судно, которое мы преследуем.
Стивен медленно направился к корме, поддерживаемый чередой веселых морских пехотинцев и матросов, которые, не имея определенного задания, выстроились вдоль планширя наветренного борта, чтобы своим весом сделать корабль чуть более остойчивым. Проходя мимо них, он почувствовал общую перемену настроения: сердцем и умом экипаж был нацелен на погоню. Люди были внимательны и жизнерадостны, даже вчерашние события растаяли, как пена от кильватерной струи.
— Вон оно! — произнес Джек, кивнув в сторону левой скулы, где можно было увидеть китобойное судно, двигавшееся, неся брамсели правым галсом, на зюйд-ост.
— Но вы же идете почти в другую сторону! — вскричал Стивен. — Какое же это преследование?
— Видите ли, оно очень озабочено своим южным отшествием, — отвечал Джек Обри, — и каждые два часа или около того совершает поворот через фордевинд. Как видите, сейчас оно идет галсом правого борта. Однако такие маневры требуют времени; кроме того, я не намерен вызывать его подозрений. Поэтому мы не направляемся к нему, а движемся по возможности на юг, только галсом другого борта. Мне кажется, его капитан ничего не подозревает, принимая нас за испанцев. Мы подняли эту тряпку для того, чтобы он так и думал. — Стивен поднял глаза и с трудом обнаружил небольшой, величиной со средний чайный поднос, кусок занавески, привязанный к двум тросам, который трепетал на ветру вместе с неаккуратно завязанными рифовыми концами. — Но когда в следующий раз китобой будет совершать поворот, мы окажемся как бы на параллельных курсах, хотя это будут курсы сближения, поскольку мы идем круче к ветру и ход у нас быстрее. Я полагаю, что если все пойдет хорошо и ничего не случится, то через четыре их галса и два наших мы будем иметь преимущество перед противником.
— Насколько я понимаю, вы намерены захватить судно?
— Вы сегодня удивительно проницательны, доктор!
— А что заставляет вас думать, что это законный приз?
— Начнем с того, что это судно британской постройки, и хотя его командир управляет им довольно сносно, он делает это не так, как капитан, в распоряжении которого это судно находилось бы в течение года или около того. Кроме того, у него слабая команда, а на китобоях ходят крепкие ребята. Они очень долго возятся, совершая поворот. Вы увидите это сами в мою подзорную трубу, когда они станут менять галс. Все указывает на то, что это приз, возможно, тот самый «Акапулько», о котором рассказывал наш любезный испанец.
— И когда вы намерены с ним разобраться?
— Послушайте, — отвечал Джек Обри. — Не будем искушать судьбу. Я только хочу сказать, что если все сложится удачно и мы не допустим ошибки, а ветер, как видите, свежеет…
— Это скорее не ветер, а шторм.
— … то, если повезет, еще до наступления темноты мы сможем взять за пуговицу его капитана.
Зазвучал барабан, дав сигнал к обеду в офицерской кают-компании, и они расстались, поскольку Джек намеревался остаться на палубе и перекусить сэндвичами, принесенными ему Килликом. Обедали в спешке, поскольку все офицеры, в том числе и американский лейтенант, не разжевывая, глотали куски, лишь бы не пропустить ни единого момента погони. Однако за столом велись разговоры, из которых следовало, что «Сюрприз» не поставил бом-брамсели, когда пробило три склянки, в то время как китобой поднял свои брамсели. Это было сделано отчасти для того, чтобы не потерять их, но главным образом, чтобы китобою не показалось, что «Сюрприз» его преследует. Говорили и о том, что китобоя сильно валит на подветренный борт, а значит, хозяйничающие на нем моряки отнюдь не образцы совершенства. Моуэт с радостью припомнил, что они не теряли времени даром на острове Хуан-Фернандес, когда он заставлял матросов как можно ниже опускать скребки, чтобы почистить медную обшивку судна. Тогда это казалось напрасной тратой времени, зато сейчас оборачивалось прибавкой хода.
Вскоре казначей, капеллан и врач были предоставлены самим себе; в их распоряжении оказалась значительная часть большого серого пирога, изготовленного из почечного сала морского слона и украшенного вишнями с острова Хуан-Фернандес. Стивен заметил:
— Много раз я наблюдал легкомысленное поведение моряков, но никогда еще оно не было таким, как сейчас. Если вспомнить прошлую неделю, события вчерашнего дня — вспомнить озабоченные, я бы сказал, измученные лица молчаливых людей, когда не было слышно не только привычного смеха, но даже шуток и подначек и чувствовалось приближение неизбежной беды, и сравнить это с нынешним искрометным весельем, оживленными взглядами, желанием порезвиться, то невольно задаешь себе вопрос: неужели это были всего лишь детские капризы?..
— Черта с два детские капризы, — пробурчал буфетчик офицерской кают-компании, который допивал офицерское вино вместе с Килликом.
— … Или столь же детская безответственность? Но если подумать о том, что эти же самые люди совершают кругосветные плавания, зачастую подвергаясь труднейшим испытаниям, то склоняешься к тому, чтобы обнаружить в их достоинствах известное постоянство.
— Я слышал, что эта беспечность объясняется тем, что от вечности их отделяет лишь дюймовая доска, — вмешался отец Мартин.
— Дюймовая доска? — от души рассмеялся казначей. — Уж если ты ведешь себя беспечно, когда под тобой крепкая дюймовая обшивка, то что можно сказать о нас, запертых на этом гнилом корыте? Можно сказать, что мы плывем на дымящейся пороховой бочке. Господи, да в днище «Сюрприза» есть такие места, которые можно проткнуть насквозь перочинным ножом. Дюймовая доска! Как бы не так!
— Сэр, сэр! — воскликнул Кэлами, вбежав в кают-компанию и остановившись за спиной у Стивена. — Китобой убрал марсели. С минуты на минуту мы совершим поворот оверштаг, а к концу вахты догоним его как пить дать. Вы позволите, сэр, — умоляюще взглянул он на доктора, — я возьму ломтик пирога? А то живот подвело от этой гонки.
В действительности «Сюрприз» догнал китобоя задолго до окончания вахты. Злополучный «Акапулько», введенный в заблуждение испанским флагом, который Джек приказал поднять, находясь в паре миль от него, выбрал на ветер фор-марсель и лег в дрейф. Американские моряки с испуганными лицами смотрели на то, как «Сюрприз» встал поперек скулы «Акапулько», быстро выдвинул из орудийных портов пушки и, подняв настоящий флаг, потребовал, чтобы капитан китобоя сдался.
У того не было ни малейшей возможности сопротивляться, и он, не мешкая, прибыл на фрегат. Это был удрученный молодой человек с очками на носу. Его звали Калеб Гилл, он приходился племянником капитану «Норфолка», который захватил столько китобойных шхун, что, хотя некоторые он сжег, ему все равно не хватало офицеров, чтобы увести в Штаты остальные.
