В первое же утро после инцидента с Чарльзом он недвусмысленно задал тон всему их последующему общению. Он отпер дверь, принес подобающие извинения и принял как должное господствующую в доме атмосферу холодной вежливости.
Кейт тем временем готовилась к битве. После четырех дней пристального изучения в пятницу за ужином она открыла огонь.
— Я заметила, — начала она, передавая соль, — что вы сегодня выходили. Вы виделись с Филиппой?
Лаймонд принял из рук Кейт соль, но не принял вызова.
— Мы перемолвились несколькими словами, — ответил он. — Она… удивительная девочка.
Кейт подхватила:
— Мы тоже так считаем. Что она вам сказала?
— Ее ответы отличались краткостью, но и их непросто было добиться.
Кейт знала, что он не преувеличивал.
— Я боялась, что она вовсе не станет отвечать. Мы пытались внушить ей сочувствие к вам. Ненависть в детях неуместна.
На этот раз через мгновение он ответил на ее выпад:
— Возможно, нам с Филиппой стоило бы сблизиться. Она бы ко мне привязалась, если бы узнала получше.
Кейт бросилась в атаку, не обратив внимания на то, что глаза Лаймонда вспыхнули.
— Это пробудило бы в ней сочувствие к вам?
— Может быть. Подопытное животное всегда вызывает сочувствие, не так ли?
— Но не змеи, — возразила Кейт несколько непоследовательно. — Я ненавижу змей.
— Однако многие пользуются змеиной кожей, а змеям не оставляют права даже защищаться.
— Беззащитность — что-то новое в характере змей. Как бы то ни было, я не позволю им ползать по моему дому, сворачиваясь колечком где придется. Это действует на нервы.
— Конечно, особенно если заставлять их снова развернуться. Вы знаете, у меня нет желания упражняться в риторике.
Кейт уставилась на него с подозрением:
— С какой стати я должна отказывать себе в развлечении по вашей милости?
— Милость тут ни при чем; я восхищаюсь вами и трепещу одновременно: за четыре дня проделать такой путь.
— Со змеями спасает только проворство. Иначе они успевают сменить кожу. Что же касается вас, то вам неведомо само слово «милость», — парировала Кейт, собирая тарелки.
Он опустил глаза:
— Не могу же я извиняться без конца. Это покажется однообразным.
Кейт, вынув блюдо из буфета, остановилась рядом с ним.
— Я ничего не требую от вас, кроме маленького невинного развлечения. Почему вы не отвечаете на колкости?
— Хотя бы потому, — сказал Лаймонд, внезапно подняв на нее взгляд, — что я привык огрызаться, а вы нет.
— Это меня не смущает, — задумчиво промолвила Кейт. — Так вы покажете зубы?
— Как акула. Это вошло у меня в привычку. А привычка — придуманная дьяволом замена благих начинаний. Привычка сводит на нет честолюбие, инициативу, воображение. Привычка — проклятие брака и преддверие смерти.
— В качестве защитника хаоса вы выглядите убедительно. Существует такое понятие, вы знаете, как привычный беспорядок, что, конечно, вам знакомо: немногие способны вынести ваш беспорядочный образ жизни. Что, если бы вам представилась возможность вести нормальное существование? — Она проницательно взглянула ему в лицо.
— Не будем касаться моих темных дел, ладно? Мы потеряли нить разговор. Имеется некоторая разница между беспочвенным возбуждением и тягой к смене впечатлений.
— Если нельзя затрагивать вас лично, то я не желаю спорить, — категорически отрезала Кейт. — Я, может быть, и не прислушиваюсь к вашим высказываниям, но и вы мои пропускаете мимо ушей.
— С вашей стороны это не высказывания, а зондирование почвы. Не знаю, почему я должен раскрывать перед вами тайники моей души.
— Зато я знаю. Потому что Гидеон помог бы поджарить родного отца, если бы каннибал стал читать ему стихи.
— А я не только испил из Кастальского ключа 13), но и омылся в нем.
— Насколько я помню, вы искупали в нем беднягу Чарльза, — саркастически заметила Кейт. — Вы цените свой внутренний мир. Приношу извинения за то, что пытаюсь вторгнуться столь недостойным образом. Не обращайте внимания: сверчок знает свой шесток.
Его тонкие, длинные пальцы потянулись к солонке.
— Прекратите это, а? — мягко попросил Лаймонд.
Кейт выпрямилась и перешла в открытую атаку:
— А почему я должна прекратить? Я хочу…
Он прервал ее, толкнув тяжелую серебряную солонку так, что та остановилась ровно на середине стола.
— То, чего вы хотите, очевидно. Вы хотите моей откровенности. Если вы ее добьетесь, то по крайней мере станете строить предположения с моего молчаливого согласия. Если и это не удастся, то вы прибегнете к моральному давлению. Я полностью сознаю, что поступил дурно по отношению к членам вашей семьи, и готов загладить вину. Но не таким образом.
Ее щеки зарделись.
— Господин Кроуфорд, я сильно сомневаюсь, что у вас есть выбор.
Он устремил на Кейт беспокойный, безжалостный взгляд.
— Нет нужды напоминать мне об этом. Вы вольны казнить или миловать. Тут ничего не поделаешь.
— Если право на молчание вам дороже жизни, тогда тут действительно ничего не поделаешь.
— Право на молчание? Нет, — живо возразил он. — Но я ставлю свободу духа выше свободы тела. Я требую права совершать ошибки и не разглагольствовать о них. Вы, естественно, вольны защищать вашего супруга. Моя жизнь в полном вашем распоряжении — но не мои мысли.
— О Господи, — рассмеялась Кейт, вставая. — Я сомневаюсь, что я бы пережила близкое знакомство с вашими мыслями. Я хотела выяснить только один существенный вопрос: едите ли вы гусиные яйца. Гусыни беспрестанно несутся — дурацкая привычка, но не разбивать же яйца.
Кейт никогда не упорствовала в безнадежном деле. Он улыбнулся, ловко вскочил и открыл перед ней дверь; в уголках его глаз притаился смех.
— Я не думал, что весь разговор затеян из-за яичной скорлупы. Ни за что на свете не лишу вас удовольствия последней укусить противника.
— Конечно, если речь идет о змеях. Но если вы имеете в виду акул…
— Пифия, — парировал Лаймонд и неожиданно улыбнулся.
Кейт признала свое поражение.
В последующие дни она не предпринимала дальнейших попыток. Осознав, что, во-первых, эти стычки не затрагивают его истинных интересов, а во-вторых, его ум был слишком острым, Кейт могла утомить своего гостя, могла разозлить. Четырехдневный опыт научил ее, что она может и поколебать его самообладание, и сам он бывал обескуражен и удручен тем, что воля его слабеет. Но ей никогда не удавалось взять верх — и Кейт прекратила попытки.
