Кто-то воскликнул в бешенстве:
— Это ложь!
Лаймонд ответил невозмутимо:
— Да не будьте же столь наивны! Вы не знаете, что Маргарет провела дни своего заточения у меня?
Женщина удивленно подняла брови.
— Может быть, хватит? Когда меня взяли в плен, то отвезли в Ланарк. Мэтью знает об этом. Предложение об обмене пленными пришло из Ланарка, не от тебя.
— Я действительно разработал для моего связного хорошую легенду, но боюсь, что прибыл он вовсе не из Ланарка. Нехорошо, Маргарет, обманывать супруга. Помню, я написал предложение об обмене пленными на обратной стороне письма лорда Леннокса жене, которое само по себе было восхитительным. Вот, например…
Лорд Леннокс побледнел и внимательно взглянул на супругу.
— Довольно нести вздор!
— Как же, как же: я помню много забавных вещей — впрочем, не волнуйтесь: я не стану угрожать трону. Разве вы не знали, что она использовала войну как мутную водичку, в которой ловила одну только рыбку — меня? И я бы попался, ей-богу, если бы, как бобер, не прибегнул к неназываемым мерам. Вы находите это предосудительным? Достойным сожаления? Может быть, даже смешным? Интерес ее милости к моей персоне был столь исключительного свойства, что подвигнул ее даже на убийство!
Маргарет вскочила. Ее очи пылали. Леннокс побледнел; все сидящие за столом почувствовали себя не в своей тарелке, но как завороженные следили за этой невыносимой сценой.
Ачесон опять пошевелился.
— Убийство? — переспросил лорд Грей. — Ах да! Малышка Стюарт! Она разбилась, упав с лошади!
— Она разбилась, упав с лошади, несущейся под градом стрел. Ей угрожали, ее преследовали, мальчика-поводыря убили и обрекли ее на смерть такую же неизбежную, как если бы стрела пронзила ей сердце. Если бы вам сейчас выжгли глаза, вы бы чувствовали себя такими же потерянными, испуганными и затравленными, как и она, а вы — мужчины и находитесь не в чужой враждебной стране, не во власти жестокой, злобной женщины. И вас не понесла перепуганная лошадь по незнакомым полям, а сзади вас не волочится труп, и до вас не доносятся звуки погони. Это было не просто убийство: это было убийство, совершенное с особой жестокостью, есть имя и для тех, кто послужил виновниками его…
Ни нотки обычной беспечности не слышалось в этом восхитительном голосе, в манерах Лаймонда не осталось и следа так знакомой всем насмешливой любезности. Он продолжал:
— У меня не сохранилось приятных воспоминаний о нашей встрече в Кроуфордмуире. Я выставил себя на торги и в обмен затребовал правду. Ваша жена, лорд Леннокс, была не прочь от покупки, но монеты оказались фальшивыми. Она заявила, что одно обстоятельство невозможно прояснить — а я знал, что вполне возможно; она сказала, что одного человека убили — а я знал, что он жив, что я расторгнул сделку. Но знай я, что это спасет Кристиан Стюарт, я бы согласился на все.
Ярость Маргарет Дуглас достигла апогея.
— Прекрати свою грязную болтовню! Мерзкий, подлый лгун!
— Но ведь Кристиан Стюарт умерла! Как она умерла?
Леди Леннокс вскочила, дрожа от гнева.
— Она умерла, потому что разбилась, упав с лошади. Это не моя вина. Лучше ей было умереть, чем быть твоей любовницей! Только ты способен из мести очернить меня перед всеми!
Ответ оказался непримиримо жестоким.
— Взгляни на твоего мужа или лорда Грея! Очернить тебя! Или ты полагаешь, что у тебя репутация святой отшельницы?
Она взвыла, обращаясь к лорду Грею:
— Уберите его отсюда! Неужели вы не можете это прекратить?
— О верность обетам, о нежное сердце… — произнес звонкий, насмешливый голос.
Лорд Грей откашлялся. Лорд Уортон задумчиво рассматривал потолок, его сын стоял рядом с лордом Греем, прикусив губу. Граф Леннокс мрачно смотрел на жену, его глаза как будто выцвели от гнева и превратились в две маленькие льдинки. Лаймонд заговорил с ним, лишь бы никто не обращал внимания на распростертого неподалеку Ачесона, который начал шевелиться.
— Вас не обманули, по сути дела. Теперь вы один из Черных Дугласов и родственник Тюдоров-королей, но к тому же вы породнились со всеми, на кого вашей супруге угодно было положить глаз. Из любого сословия. Рыба гниет с головы. Теперь она плачет от ярости, но в каждой из этих слезинок больше честолюбия, чем во всей вашей карьере захолустного царедворца. Она безостановочно станет проталкивать вас, и вы не будете иметь ни минуты покоя, а если подведете ее, она вас уничтожит.
Ачесон застонал.
С отвращением лорд Грей приказал страже:
— Увести!
Но в этот момент Маргарет прорвалась к своему мучителю и со всего размаху залепила ему пощечину. Эрскин стиснул зубы, так как заметил, что Лаймонд весь подобрался.
Он схватил Маргарет за руку и притянул к себе. Затем, прикрываясь ею, как щитом, сделал шаг в сторону и нагнулся. Подобрав свободной рукой лук и колчан молодого Уортона, он попятился к лестнице, таща за собой упиравшуюся Маргарет.
Лаймонд крепко держал ее одной рукой, пока не достиг подножия лестницы, потом отшвырнул пленницу от себя в тот самый момент, когда она сама почти уже освободилась, и ринулся вверх по широким ступеням.
Эрскин был начеку. Когда Лаймонд, задыхаясь, ввалился в его укрытие, Том выхватил шпагу, готовый совершить отчаянную вылазку, но Хозяин Калтера уже вскочил с луком в руках. В колчане оказалась только одна стрела. Лаймонд прошипел чуть слышно:
— Пригнитесь, черт возьми!
Эрскин стал на колени, а Лаймонд прицелился.
Уортон и его сын, преодолевшие уже половину лестницы, остановились.
— Отойдите! — приказал Лаймонд.
Наступила тишина. У подножия лестницы лорд Леннокс склонился над женой. Лорд Грей, по-прежнему сидевший во главе стола, даже не пошевелился, стражники стояли подле него, не зная, что делать.
Против лука — а Лаймонд славился меткостью стрельбы — их шпаги казались жалкими игрушками. Уортоны отступили вниз по лестнице, и Лаймонд ниже нагнул свой лук. Галерея теперь была свободна, а за ней спальни монахов, лестницы, крытые аркады, кладовые, то есть куча мест, где можно было спрятаться и откуда потом нетрудно оказалось бы выбраться наружу.
Все было в их руках — и жизнь, и смерть. Но сначала следовало уничтожить Ачесона.
С луком в руках Лаймонд стоял неподвижно. Эрскин, изнывая от нетерпения, собрался ему что-то сказать, когда заметил движение у себя над головой. На узком карнизе справа, напротив которого раньше прятался сам Эрскин, стоял человек с аркебузой.
С того карниза было невозможно спуститься на галерею, но аркебузир легко мог попасть и с такого расстояния. Эрскин резко повернулся к Лаймонду, досадуя на промедление, и тут понял, почему тот выжидает.
