Сибилла, укутанная в кисею и кружево, оставалась спокойной перед лицом урагана. Она протянула свою тонкую руку, забрала брошь и коробочку и положила обратно в сумку.
— Мариотта до сих пор полагает, что драгоценности присылал Лаймонд, — заметила она, устремив невинные васильковые глаза на смущенного Хантера. — Но, думаю, пора бы ей узнать, что ты четыре раза пытался убить ее мужа.
Сэр Эндрю судорожно вздохнул.
— Боже мой, леди Калтер, — пробормотал он и мешком повалился в кресло. — Какая ерунда. Уж не собираетесь ли вы приписать мне… — Он уставился на Сибиллу, тяжело дыша, потом резко хлопнул ладонью по столу. — Ну уж нет! Будь я проклят, если соглашусь быть козлом отпущения! Я, леди Калтер, питаю слабость ко всей вашей семье, в особенности к Мариотте, но не могу позволить вам подтасовывать и извращать факты, чтобы спасти любимого сынка от виселицы. Подумайте хотя бы о моей матери… Ричарда пытался убить не кто иной, как его родной брат.
— Факты? — отозвалась Сибилла. — На состязаниях Фрэнсис выстрелил дважды: первая стрела перерезала бечеву, вторая — убила птицу влет. Затем он бросил лук, колчан и перчатку. Ты первым добежал до места, а до этого безуспешно пытался ускользнуть от Мариотты и Агнес.
Сэр Эндрю весь вспыхнул, затем побледнел.
— Вы все равно говорите чепуху, — твердо вымолвил он. — Вы знаете, что я никудышный стрелок из лука. Это известно всем.
— По высокой цели ты стреляешь скверно, — согласилась Сибилла, — но по мишени бьешь без промаха. И это тоже известно всем.
— И все равно: здесь слово Лаймонда против моего. Неужели вы на мгновение можете предположить…
— Ну конечно, конечно: доказательств нет, — продолжала Сибилла. — Ничего нельзя доказать и в том случае, когда ты завел Ричарда и Агнес Херрис в реку Нит, в ту именно ее часть, где, как все знают, полно подводных ям. К счастью, Ричард прекрасный пловец. И свидетелей, полагаю я, было слишком много.
— Да ведь я сам же и вытащил его! — вскричал сэр Эндрю. — Леди Калтер…
— Но в третий раз и в четвертый, — заключила Сибилла, — ты оставил улики.
Он перестал возмущаться и покорно взмахнул рукой.
— Выкладывайте все.
— Будто ты сам не знаешь? Я исследовала те травы, которые ты принес для Ричарда якобы от своей матери. И убедилась, что если бы мой сын выпил отвар, то Мариотта вскоре стала бы богатой вдовушкой, на которой вполне можно жениться.
— Продолжайте, — спокойно сказал Хантер. — Что было в четвертый раз?
И тут впервые Сибилла утратила самообладание.
— Видишь ли, если бы четвертое покушение удалось, ты бы теперь держал ответ не передо мной, а перед теми самыми цыганами. Ричард ехал к Мариотте, когда на него напали… Но ты, разумеется, это знаешь. На первый взгляд, все складывалось очень просто: цыгане подчиняются только своему королю. Но, к твоему несчастью, в настоящий момент этот самый король подчиняется мне. Он узнал о том, что ты задумал, и вовремя остановил своих людей. Ричард жив, сэр Эндрю, и три человека готовы подтвердить под присягой, что вы заплатили им за убийство лорда Калтера.
Хантер не шелохнулся; только в его глазах, странно заблестевших, появилось какое-то отрешенное выражение. Он сказал, тщательно выбирая слова:
— Вы готовы подкупить кого угодно, лишь бы спасти сына. Простите, но если вы станете продолжать, мне придется прибегнуть к закону, дабы защитить себя.
На этот раз Сибилла встала и отошла от стола, шелестя юбками. Дойдя до окна, она бросила через плечо:
— Я не собираюсь продолжать — пока не собираюсь. Но не обольщайся. То, что я здесь, ничего не значит: нет никаких сомнений, никакой надежды для тебя. Ты погиб. Я говорю с тобой лишь потому, что мне жаль твою мать.
— Мою мать! — вполголоса повторил Хантер за ее спиной.
Наступило короткое молчание, и Сибилла с ее быстрым умом мгновенно сообразила, что творится у него на душе. Она резко повернулась: сэр Эндрю уже поднял свой меч, и неясные блики мерцали на обнаженном клинке.
Сибилла быстро произнесла:
— Может быть, я кажусь простоватой, но еще не выжила из ума. Если я не вернусь домой, мой милый, ты даже не доживешь до суда.
Но Эндрю все наступал. Он шел словно во сне, а поднятый меч будто ненароком был направлен прямо в сердце почтенной леди. Она судорожно вздохнула и остановилась, слегка приоткрыв рот, раскинув руки и наклонив голову. Сэр Эндрю подошел так близко, что был вынужден заглянуть ей в глаза, но решимость его не ослабла, и меч продолжал подниматься.
И все же его смутила твердость взгляда, изумило неожиданное, неколебимое спокойствие; он медлил, и Сибилла заявила, воспользовавшись этой краткой передышкой:
— Сундуки с твоими бумагами у меня в Мидкалтере.
На миг Сибилле показалось, что она совершила ошибку. Острие меча вздрогнуло и придвинулось ближе, и в глазах горела та же воля к убийству. Затем глаза ожили, удивление и недоверие появились во взгляде, меч опустился, и сэр Эндрю с усилием проговорил:
— Это неправда. Мой сундук здесь, в кладовке. Никто…
— В той же самой кладовке твоя мать хранит рецепты, помнишь? А я привлекла на свою сторону очень одаренного цыгана… Вы, сэр Эндрю, довольно долгое время заключаете с англичанами сделки, так или нет? Ваши поездки в Острич не грозят вам ничем — вас и без того прекрасно знают в Карлайле. Как иначе могли вы выяснить, что Джонатан Крауч — пленник Джорджа Дугласа? Зачем бы стал сэр Джордж возиться с вами, если бы не предполагал — и не без оснований, — что вы занимаетесь теми же темными делами, что и он?
Сэр Эндрю застыл, словно громом пораженный. Сибилла повернулась к нему спиной, снова подошла к окну и стала глядеть на пыльные кроны деревьев, желтоватые, серо-голубые, поникшие от жары.
— Делишки твои были жалкими, и проворачивал ты их с оглядкой, урывками: торговал тайными сведениями, передавал слухи и сплетни, устраивал обмен пленными. И платили тебе скудно. Понимали, возможно, что ты не приближен ко двору и можешь поделиться лишь крупицами того, чем уже снабдили англичан Гленкэрны, Дугласы, Брантоны, Ормистоны, Кокберны и все прочие… Тогда ты обратил свой взор на мою семью. Богатство, красивая наследница, фамильная распря — кто бы удивился ужасному, роковому концу? Вдовица же в положенный срок ответила бы на чувства великодушного друга. В худшем случае Уортон дал бы тысячу крон за Фрэнсиса…
— Ни к чему стараться, — оборвал ее Хантер. — Я это знаю без вас. Так, значит, бумаги из сундука…
— Пока нет. — Сибилла взглянула в его побелевшее лицо. — Сундук откроют, если я не вернусь домой.
Хантера била дрожь. Как подкошенный он рухнул в кресло, не сводя с Сибиллы остановившихся глаз.
— Что вы собираетесь предпринять? — Увидев выражение ее лица, сэр Эндрю рассмеялся и закусил губу, стараясь унять неистовое волнение. — Как вы полагаете, что мой изумительный брат сделал бы на моем месте?
