— Наша задача — выводить из строя, а не убивать. Важных персон, если таковые найдутся, возьмем в заложники. Ты, Мэтью, отберешь пиво и другие продукты, какие нам нужны. Потом мы разделяемся: Скотт возьмет столько людей, сколько понадобится, рассортирует пленных, погрузит тех, кто нам не надобен, в телегу вместе с излишками продуктов и подгонит телегу как можно ближе к Мелроузу. Потом присоединится к нам. Ясно?
Мэт, заметивший последнюю тонкость, ухмыльнулся:
— К Мелроузу? Папочка Бокклю будет рад.
Скотт ждал ехидной улыбочки, и она не замедлила появиться.
— Долг платежом красен. Скотт не возражает, верно? А теперь по коням и вперед.
Он повернулся и окинул своих людей холодным взглядом.
— По коням, дохлые мухи! Вы что, оглохли?
Когда дохлые мухи пришли в чувство и взялись за дело, в миле к югу от Хьюм-Касла тянулся на север английский обоз, и все сопровождавшие его до смерти устали от быков.
Эти животные, впряженные по двое, медленно тащились по дороге, глядя большими безмятежными очами в ночь. За ними грохотали повозки, укрытые холстиной, а следом — еще повозки, в которые были впряжены лошади. Конники, сопровождавшие обоз, без конца прочесывали окрестности, были настороже и прескверном расположении духа.
Их окружала безлунная и неприветливая ночь, и в тридцати ярдах от себя они не видели ничего, кроме густых зарослей каких-то низких кустов. На подъеме тяжело задышали быки, заржала чья-то кобыла, ей ответила другая.
Кто-то выругался, перекрывая скрежет колес.
— Заткни ей ноздри! И без того слишком много шума. — Но не успел человек сказать это, как ближайший конь задрал голову и громко заржал.
— Постойте!
Они прислушались: говоривший положил руку на упряжь быка, и вся процессия остановилась.
Тишина нарушалась только каким-то отдаленным стуком. Потом звук стал сильнее, и уже не было сомнений, что стучат копыта. На них из болота скакал конный отряд.
Громко зазвучали команды; все засуетились, забегали взад и вперед, тяжело дыша; держа наготове луки, пики и копья, солдаты скрылись за повозками. Но не успели они сомкнуть круг, как из темноты с нестройным топотом и оглушительным ржанием показались какие-то неясные силуэты. Всадники, сопровождавшие обоз, оказались в водовороте мощных крупов, бешено вращавшихся глаз и спин, не знавших седла.
— Тысяча чертей! — крикнул кто-то голосом, хриплым от ярости, смешанной с облегчением. — Это всего лишь табун диких лошадок. А ну, прочь! Прочь отсюда! — И, покинув укрытие, они с проклятиями, хлестали по неоседланным спинам, щелкали кнутом у развевающихся грив. Из-под копыт летели искры. Лошади ржали, вставали на дыбы.
Горные лошадки — животные сильные и независимые, дерзкие и увертливые, любопытные и общительные. Табун, выскочив на дорогу, начал проявлять эти и некоторые другие качества. Ездовые кобылы будто взбесились, и даже быки стали рваться из постромок.
— Гром и молния! — воскликнул кто-то, вглядевшись в табун. — Посмотри-ка — вот забавно!
— Что в этой чертовщине может быть забавного? — бросил другой в ответ, уворачиваясь от быстрых, как мельничные крылья, копыт.
— Ну, например, то, — сказал первый, переводя дух, — что в табуне одни жеребцы.
Но никто не обратил внимания на его слова, потому что в это время передняя повозка не удержалась в колее, два ее колеса съехали в грязь и завязли по ступицу.
Солдаты пытались вытащить ее, успокоить быков, отогнать табун, справиться с собственными лошадьми, и в это время люди Лаймонда налетели на них, как стая мотыльков. Англичане и тут не сразу сообразили, что на сей раз на лошадях есть всадники. Проникновение было быстрым и незаметным: противника легонько оглушали дубинками по голове, и вскоре все англичане легли как подкошенные. На захват обоза ушло меньше времени, чем на то, чтобы снова сбить лошадок в покорный табун.
Добыча им досталась богатая. Под наблюдением Мэтью муку, сухари, овес, мясо, пиво, кожаные мешки с порохом быстро перегрузили в седельные сумки. В повозку с аркебузами, алебардами, луками и связками стрел впрягли пару лошадок. Все остальные, без малейшего исключения, везли на себе пиво.
В деревянном сундучке, сколоченном из особо прочных досок, лежало золото для выплаты месячного содержания. Мэтью прикрепил этот сундучок к луке своего седла.
Лаймонд за всем наблюдал, успевая повсюду. Скотту, который связывал простертые тела, он пропел:
— Видел ли быков моих, милый пастушок? Коноплей нагруженных, льном и ячменем. Есть знакомые лица? Ах да: откуда тебе знать их? — Он оглядел вереницу пленников с кляпами во рту. — Вот незадача. Капитан — испанец, за него не выручишь и оливковой косточки. Тащи их всех в Мелроуз И остальные повозки тоже. Сколько людей тебе нужно?
— Я уже взял десятерых, этого достаточно, — быстро ответил Скотт.
— Чудесно, Барбаросса 27) Allez-vous-en, allez, allez
[21]
. Надо успеть до рассвета.
Скотт кивнул и стал загружать в переднюю повозку связанных, оглушенных пленных.
Английский караульный на крыше Хьюм-Касла производил в уме несложные расчеты. Внизу, укрытые ночною мглой, лежали долины рек Туид и Мерс. Набитый солдатами и укрепленный, расположенный на возвышенности и обнесенный шестифутовой стеной, Хьюм-Касл был неприступен, и часовой скучал.
Если из Берика везут деньги, то он получит два фунта за месяц. Двенадцать шиллингов он должен за еду, остается…
Кряхтя, он пытался сообразить, но услышал с облегчением, что обоз приближается. У ворот возникла обычная в таких случаях суета, замелькали знакомые плащи. Он потянулся к веревке колокола.
— Обоз из Берика! Пиво везут, слышишь, Дейви?! — пропел караульный.
Еще не успела опуститься решетка у ворот, а известие о прибытии обоза дошло до сэра Уильяма Грея, тринадцатого барона Грея из Уилтона, фельдмаршала и капитан-генерала кавалерии, правителя Берика, смотрителя Восточной Марки и генерала Северных Провинций именем его величества короля Эдуарда VI Английского.
Немногие командиры радуются возможности посетить аванпосты на территории врага; опасность возрастает пропорционально удаленности укрепленного пункта от базы.
После прискорбного происшествия в Пинки лорд Грей должен был какое-то время провести в подобном аванпосте, хотел он того или нет. Холеный, со свежим лицом, прекрасно одетый, сидел он за своим походным столом; серебряные, тщательно ухоженные волосы и борода оттенялись богатым костюмом для верховой езды; лорд был раздражен настолько, насколько это может себе позволить джентльмен, занимающий столь высокое положение.
— Хотел бы я, — горько сказал его милость своему секретарю, — хотел бы я снова оказаться во Франции. Даже в Булони — и то чувствуешь себя увереннее, чем здесь.
