Зимой умирать проще. Господи, дожить бы.
Что-то ударило по погону. На пыли дороги появлялись крупные темные отметины. С опозданием пророкотал гром. Дождь. Гроза…
— Добрый знак, — прокричал уходящий к солдатам капитан Дмитраш.
— Чудо, — пробормотал полковник Ватрасов.
Словно из тысяч шлангов ударили тяжелые косые струи ливня. Фуражка мгновенно промокла, потяжелела.
Все-таки июльский дождь — истинное чудо. Несоизмеримое с непостижимыми размерами бывшей империи, но чудо. Боль из виска медленно уходила.
Колотили по шпалам и просевшей крыше пакгауза звонкие струи. Омывала живая вода лица шеренги лежащих мертвецов. Сквозь раскаты грома доносились приглушенные залпы «Калиты». Капитан Рипке выполнял свой долг.
* * *
Капитан Дмитраш через год будет убит в Кельце. Поручика Трегубского повесят в сентябре 1921 после разгрома офицерского партизанского отряда под Гродно. Полковник Борис Евгеньевич Ватрасов умрет в своей парижской квартире 8 декабря 1926 года.
Полковник Туркул за сотрудничество с немецко-фашистскими захватчиками будет повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 8 марта 1945 года.
Генерал-майор Рипке умрет в 1971 году.
Останется жить Дроздовский полк. Сводная рота гвардейской Южной Дроздовской дивизии, наравне с ротами славных Таманской и Харбинской гвардейских дивизий, станет непременным участником ежегодного парада 9 мая.
Часть первая
Войны не прекращаются. Официальные краткие паузы — всего лишь тактическая необходимость для перегруппировки сил и подведения итогов предыдущего раунда. Войн было и будет много. Уже прошедшие подсчитывают, кто-то декларирует цифру в 15 000, кто-то на порядок больше. Определенный слой эстетов подводит под понятие «война» лишь бойню мировой величины. Все эти вопросы классификации и систематики вполне можно оставить специалистам. Благо и профессионалов, и любителей в военной истории хватает.
Отдел «К» Министерства обороны Российской Федерации занимается военной историей. В ее сугубо прикладном аспекте. Отдел корректирует историю. В довольно примитивной, если не сказать кустарной форме. На большее ни денег, ни людей у Отдела нет и, очевидно, никогда не будет. Ирония ситуации в том, что собственную историю изменить невозможно. А изменения в параллельных реальностях (в узких кругах вульгарно именуемых кальками) мало кого интересуют. Хотя определенный смысл в существовании данного Отдела руководство все же усматривает. Хотя бы с точки зрения наработки теории и анализа ошибок «коррекции». Еще кое-кого Наверху настораживает гипотетическая (пока!) возможность вмешательства некоего чужого Отдела «К» в наше собственное, столь замечательно упорядоченное существование. Ведь там, где не работаем мы, работает кто-то другой, так? Имеются у руководства и иные, тоже весьма неглупые мысли. Посему финансирование Отдела «К» продолжается уже многие годы. Не то чтобы денег выделялось достаточно и поступали они регулярно… Но не будем о грустном.
Старший сержант Екатерина Григорьевна Мезина о грустном не думала. Она пила чай. Требовалось обмыть повышение в звании. Еще вчера Мезина Е. Г. вела тусклое существование банального сержанта контрактной службы, а теперь «старший»! Временами родная армия проявляет прямо-таки шокирующую оперативность. Очень лестно. На серьезное обмывание новой лычки напитками благородными в приятной компании коллег по службе времени не оставалось. Наклевывалась срочная командировка. Вернее, продолжение предыдущей. Так в Отделе бывает. В Отделе «К» вообще чего только не бывает.
Как истинный боец-профессионал, Катерина Григорьевна размышляла о вещах насущных: жратве, деньгах и службе Отечеству. Продуктовый вопрос решался просто: нужно было доесть вафли «Цитрусовые», как яство однозначно вредное для начальника Отдела. Непосредственный начальник — майор Александр Александрович Варшавин, относился к тому избранному и немногочисленному числу людей, которых Мезина искренне уважала. Нужно его гастритный желудок поберечь. Собственно, пачка кондитерских изделий уже была практически пуста.
С деньгами тоже было просто. Требовалось зайти в финотдел и получить «боевые». Ибо «конец месяца, не заберете, тогда на депонент придется класть…»
Со службой Отечеству было сложнее.
Трое суток назад сержант Мезина вернулась из командировки. Поставленная задача была выполнена частично, и тому имелись оправдания: напарник был ранен и его чудом удалось эвакуировать, сама Мезина знала о сути задания лишь в самых общих чертах и потому действовала практически вслепую. Что-то удалось сделать. Одна из второстепенных задач — поиск похищенного девяносто лет назад груза золота — была выполнена полностью. Теперь ящики со слитками скучали в месте с точно обозначенными координатами и дожидались, когда их изымут. Кто и как будет золото изымать, военнослужащую Мезину не касалось. Впрочем, с недавних пор Катя вообще вспоминала о драгоценном металле с конвульсией отвращения. Истинная гадость этот 79-й элемент. Валялся бы в том 1919 году и валялся.
Тот год… Горячечный, больной год огромной страны. Глобальное сумасшествие. Вот что шокировало бывалую «сержантку» Мезину. Доводилось прыгать Катерине в жуткие года: 1941-й, 1942-й. По потерям, по горечи поражений сравнить их не с чем. Застряла Катя как-то в 70-х, но туда угодила случайно и унесла на память теплые, уютные, но весьма размытые воспоминания.
Лето 1919-го дышало в затылок. При попытке осмыслить собственные впечатления мелькала у старшего сержанта Мезиной все объясняющая догадка: там реально все спятили. Массовое помешательство. Эпидемия вроде загадочной психической «испанки» по стране прокатилась.
Но это было, конечно, не так. Большинство жителей рассыпающейся России оставались нормальными и довольно симпатичными людьми. Перепуганными и склонными считать, что как раз все вокруг них сошли с ума. Даже тяжко больные, отхватившие гигантскую дозу «революционно-контрреволюционной» заразы, рассуждали вроде бы логично, искренне страдали и сокрушались. Катя им сочувствовала. Всем. Как всегда в приступе сержантского сострадания, страшно хотелось надавать по мордам, ткнуть ствол в лоб и рявкнуть: «Ну-ка, очнулись, сучьи дети!» Увы, подобные меры воспитания действенны лишь в малочисленных коллективах численностью до взвода.
Прогулялась по слободжанской Украине сержант Мезина. Стреляла. Как без этого? Но исключительно для самозащиты. Очевидных врагов не было. Уничтожать людей, занемогших классовой ненавистью, бессмысленно, они и сами друг друга вполне азартно истребляли. Бандиты попадались. Ну, с этими все ясно. Совершенно случайно компания по скитаниям подобралась. Пашка Зверенко — крепкий юный большевик, в свободное от революционных боев время увлеченно проповедующий великую пользу физкультуры. Герман Земляков — прапорщик Дроздовского полка, надевший военные погоны сразу после гимназии и успевший побывать на Великой войне. Этот — личность глубоко интеллигентная, рефлексирующая, но вполне осведомленная, как управляться с хитроумной гранатой системы Рдултовского. Сообща девчонку спасли: Виту Лернер, еврейку, малость недобитую петлюровцами, этими последовательными борцами с жидомасонским заговором и неукротимыми экспроприаторами ихнего, жидомасонского, барахла. О масонах юная девица по своей местечковой дремучести вряд ли слышала, зато оказалась особой крайне жизнелюбивой и не лишенной очарования. Еще прицепился к отряду мальчуган по имени Прот Павлович. Человечек слабосильный и кособокий, сирота, воспитывавшийся при монастыре. Вот он оказался личностью до того загадочной, что даже оторопь брала. Определенно не лишенный дара экстрасенса, целитель и странный ясновидец, со странными постоянными провалами памяти. Жутковатый мальчик, откровенно говоря. Впрочем, Протка оказался человечком мирным и весьма помогшим, когда сержанту Мезиной немножко голову разрубили. Внешностью своей Катя дорожила. Хотя и мешала эта самая внешность несению службы, но как-то привыкаешь к собственной физиономии. Прямо скажем, спас тогда Прот неземную красоту сержантскую.
