— Не стой, оружие собери…
Пленный, наконец, открыл глаза. Мутно взглянул на девушку:
— Що?
— Ты кто?
— Учитель я. Ты хто? — Мужчина едва ворочал языком. Глаза снова начали закатываться.
— Задержанные где? — Катрин придерживала его за пиджак, но встряхнуть боялась. И так готов сомлеть. Нужно было бережнее по затылку стукать.
— Мы их нимцям здамо, нэхай розбыраються, — прошептал пленный.
— В камерах посмотреть нужно, может, так и сидят, — сдавленно проговорил лейтенант Любимов. Две винтовки висели у него на плече, третью, ту, что в крови, он держал за ствол, как ядовитую гадюку. Похоже, лейтенанта мутило.
Катрин выпрямилась.
— Брезгуешь, да? — с ненавистью прошипела она. — Головы разбивать — это тебе не из танка постреливать. А что они сделали бы со мной, ты подумал? Ты еще про права человека вспомни и презумпцию невиновности. Не та война. Да это еще и не война. Так — разногласия с селянами. Тащи оружие в машину, бери Сопычева, и пошли камеры осматривать. Катрин вырвала из рук парня грязную винтовку. — Живее, товарищ танкист.
Лейтенант четко повернулся через левое плечо. Широко перешагнул труп «сержанта».
Катрин слышала, как за дверью Любимова вырвало.
Ей и самой было нехорошо. Длительные перерывы в подобной «работе» подпортили квалификацию. Катрин вытерла измазанный кровью, серой «кашей» и прилипшими волосами приклад о брюки лежащего в проходе тела. К горлу подкатило. Бросить бы винтовку, стволов хватает, да не время слабость показывать. Девушка сгребла в карман пару лежащих у телефона обойм. Нашла свою пилотку. Нетерпеливыми рывками расстегнула ремень «сержанта», сняла кобуру «нагана».
По коридору протопали шаги. В дверном проеме возник Сопычев.
— Товарищ инструктор—…ефрейтор онемел, увидев склонившуюся над трупом девушку.
— Ефрейтор, вы сюда полюбоваться зашли? — ласково осведомилась Катрин, засовывая за пояс кобуру.
— Никак нет, — пролепетал радист, озирая тела в разгромленной комнате. — В городе вроде бы моторы слышны.
— Вроде или слышны? — прошипела Катрин.
— Слышны, — глухо сказал из коридора лейтенант, — скорее всего, мотоциклы.
— Живее, — Катрин перепрыгнула через труп. — Где камеры?
Они выскочили во внутренний двор. Небольшой плац… Гаражи… Машина с открытым капотом… Любимов решительно бросился к приземистому строению, похожему на барак или конюшню. Катрин озиралась по сторонам. Тихо, зарешеченные окна глядят со всех сторон. Лейтенант толкнул дверь. Заперто.
— Сопычев!
Ефрейтор ударил в дверь прикладом. Грохнуло на весь двор. Катрин присела спиной к стене, выставила винтовку. Если сейчас начнут палить, окажемся как на ладони. Дверь не поддавалась. Теперь лейтенант и Сопычев лупили в нее прикладами вместе. Замок держался.
— В сторону, — скомандовала Катрин. Уперла винтовочное дуло в замочную скважину. «Сейчас сама заполучишь рикошет в глупый лоб».
Обошлось. Зато отдача чуть не вырвала винтовку из рук.
— Вперед…
Мужчины дружно навалились плечами. Дверь, жалобно скрежетнув, распахнулась. Передернув затвор, Катрин заскочила в темный коридор. Пустующий стол дежурного, двери направо, двери налево. Тишина. Некогда искать.
— Тарасов? Есть Тарасов? — заорала Катрин во все горло.
— А кто стрелял? — поинтересовался бас из-за двери под грубо намалеванным номером «5».
— Кто надо, тот и стрелял. Мне нужен Тарасов.
— Что за проблемы? Интим не предлагать. Нашли время, — пробурчал тот же голос.
— Что происходит? Когда кормить будут? — закричали с другого конца коридора. Послышались еще голоса.
Катрин подскочила к пятой камере. Утренний свет вовнутрь почти не попадал. Электрическая лампа не горела.
— Отойти к свету! Живо!
— Настойчивая какая, — удивился бас. — Ты меня еще жениться заставь.
— К окну! Или стреляю, — Катрин вскинула винтовку.
— Вот черт, — пробормотали внутри, и широкоплечая фигура отступила под зарешеченное окошко.
Две шпалы в петлицах, рост, телосложение, лицо… Подполковник похудел, но узнать можно.
— Какого хрена, товарищ Тарасов?! Что вы здесь спектакль устраиваете? Немцы на подходе.
— Ну, извините. Обленился я тут, — зло проговорил подполковник.
Лейтенант двинул в гулкую дверь прикладом.
— Не стоит, — спокойно сказал Тарасов. — Дверь крепкая, а ключи у дежурного, в ящике стола.
Катрин метнулась к столу, выдернула ящик, высыпала содержимое на стол. Среди карандашей, скрепок и ластиков зазвенела связка ключей.
— Там номерочки, — посоветовал подполковник, — вы не торопитесь.
Когда девушка отперла дверь, Тарасов шагнул, окинул цепким взглядом освободителей и ловко выхватил из-за пояса девушки кобуру с «наганом».
— Благодарю, мадмуазель. Ключи…
Катрин отдала ключи, и подполковник зашагал по коридору. Был он широкоплеч, плотен, двигался вроде бы неторопливо и в то же время угрожающе быстро.
Глядя, как он отпирает дверь камеры, Катрин крепче стиснула винтовку. Куда его черт понес? Сваливать бы побыстрее.
Когда дверь отворилась, внутри завизжали. Тарасов шагнул внутрь. Сухо хлопнули два выстрела. С «наганом» в руке подполковник вышел в коридор, принялся отпирать дверь на противоположной стороне. На миг Катрин увидела его сосредоточено-спокойное лицо. «Что же он делает? Всех, что ли, в расход?» — в панике подумала девушка.
— Чухрай, на выход.
Из камеры выскочил старший лейтенант.
— Есть приказ, товарищ подполковник?
— Есть, — нетерпеливо ответила Катрин. — По крайней мере на товарища подполковника.
— Отлично, — без тени сомнения пробасил Тарасов. — Старший лейтенант Чухрай, поступаете в мое распоряжение. Немцев в городе еще нет?
— Слышны мотоциклы. Возможно, немецкие, — отрапортовал лейтенант Любимов.
— Значит, за вещами заскочить не успеем, — с некоторым удовлетворением отметил подполковник. — Тогда бегом марш…
Лейтенант Любимов выскочил из здания комендатуры первым и замер. Машины не было. Лейтенант в растерянности повернулся к товарищам и в это время услышал тихий свист. Полуторка стояла у самого ручья. Как водитель умудрился загнать туда машину, было непонятно, но с моста полуторку было совершенно незаметно.
Николаич высунулся из кабины.
— Немцы! Мотоциклисты на ту сторону проскочили.
— Много? — деловито спросил подполковник.
— Три или четыре мотоциклетки.
