Катрин полазила по полкам, нашла склянку с нашатырным спиртом. Любимов вдохнул, отшатнулся.
— Да это хуже боевых газов!
— Зато в мозгу просветлеет. Бери пузырек. Тебе в госпиталь надо.
— Какой госпиталь? Поспать бы часа два, — лейтенант с трудом поднялся. — Машину завести, пока не стемнело.
На улице смеркалось. Отдельных беспорядочных выстрелов вокруг комендатуры, в районе старого замка и в центральной части города стало меньше. Но на северной окраине Львова слышались непрерывная пальба и взрывы. Небо там озарялось широким заревом.
Лейтенант возился с радиатором. Катрин подсвечивала ему тусклым фонариком. Плечо девушки оттягивала тяжелая самозарядная винтовка, унаследованная от павшего в перестрелке с националистами чекиста. Отмечаться в комендатуре теперь не было никакой нужды, да Любимов, похоже, и забыл про формальности. Катрин смотрела на едва видимые в быстро сгущающейся темноте пятна крови на камнях булыжной мостовой. Может, хватит? Пора домой. Хватит Галиции. Хватит убивать. Под комбинезоном все чесалось. Невыносимо хотелось принять душ.
Лишившаяся фар и лобового стекла полуторка, наконец, завелась. Довольный Любимов послал девушку взять воды про запас. Радиатор подтекал. Волоча помятую и воняющую бензином канистру, Катрин твердо решила проводить лейтенанта до полка и немедленно «эвакуироваться» самой. Глупо, конечно. Чужой парень, ростом — метр с кепкой. Смешно просто. А вроде уже не чужой. Жалко будет, если не доедет. Заснет, вырубится прямо за рулем со своим сотрясением мозга. Ладно, доведем парня до родной части.
Сидеть на простреленном сиденье было неудобно. Катрин ерзала, пока лейтенант не посоветовал подложить старую замасленную гимнастерку, лежавшую под сиденьем. Девушка уселась на липкий ком. Все равно комбинезон грязный. Ночной ветер врывался в кабину, бил по лицу запахами ночи и войны. Грузовик, неуверенно петляя по незнакомым улицам, двигался к северо-восточной окраине города. А на севере все шире разгорались пожары.
* * *
— Даю пять минут, — сказал подполковник Тарасов.
Колонна опять встала. Здесь, в пригородах, разрозненные группы националистов оказывали особенно упорное сопротивление. И грузовики, и тягачи артдивизионов были слишком уязвимы. Командир полка не желал терять ни одной машины.
Из углового дома, прячущегося в тени деревьев, все еще стреляли. Попятившиеся из-под пуль машины забили узкую улицу, не давая подойти танкам. По дому вели огонь сразу несколько пулеметов, но оттуда все еще стучали винтовочные выстрелы. Время уходило. Два легких танка обошли затор по соседней улочке и, проломив заборы, выползли прямо на угол. Передний «ОТ-26»
[21]
качнулся на узких гусеницах и плюнул огненной струей. Загорелись деревья. Второй выстрел угодил щедрой дозой огня прямо в окно. Крики прорвались сквозь треск пламени и выстрелы. Через несколько секунд дом пылал, словно сложенный из спичек. Несколько пулеметных очередей в огонь, и танкетки тронулись вперед.
Время, время! Отделу «К», как и всей Красной Армии, катастрофически не хватало времени…
5
Майор Васько лежал на заднем сиденье «эмки», высунув босые ноги наружу. Сиденье было коротковато, но командир полка привык к подобному отдыху. Сон накатывал неуловимыми мгновениями и тут же уходил. Майор не знал, можно ли подобное назвать бессонницей? Он привык к этому болезненному состоянию, длящемуся уже много месяцев. Судя по тому, что Васько до сих пор не спятил и был способен к напряженной работе, организм все-таки успевал отдыхать.
Не открывая глаз, майор слушал отдаленный гул артиллерии. К вечеру канонада поутихла. И немцы, и разрозненные части Красной Армии пытались передохнуть и привести себя в порядок. К западу и северу от Львова продолжали оказывать сопротивление попавшие в окружение остатки 6-го и 27-го советских стрелковых корпусов. На востоке у Бродно прорвавшимся немцам преградили дорогу 15-й и 22-й мехкорпуса. «Калька» начинала оказывать свое воздействие. Но единого фронта у Бродно еще не было. Советские войска никак не могли разобраться в собственных перепутавшихся частях. Связь между корпусами по-прежнему отсутствовала. Армейская разведка в основном бездействовала. В свою очередь передовые подразделения 1-й танковой группы немцев, оторвавшиеся от тыловых подразделений, нуждались в пополнении горючим и боеприпасами. Крошечная пауза в самом начале долгой войны.
Посреди этой паузы в нескольких километрах от шоссе Львов — Бродно затаился полк майора Васько. Дальше к юго-западу концентрировались остальные войска 8-го мехкорпуса. Ближе ко Львову группировались растрепанные, но выполнившие приказ дивизии 4-го мехкорпуса. О странном приказе, приведшем корпус сюда, лучше всех знал подполковник Тарасов. Рискованная игра в фальшивые, но очень похожие на настоящие директивы и приказы входила в решающую стадию.
Майор Васько открыл глаза, посмотрел в темный потолок машины. К отдаленной артиллерийской перестрелке прибавились более близкие разрывы. Серия, вторая… Работали ночные бомбардировщики. Советские или немецкие — не имело значения. На шоссе до самых пригородов не должно быть ни одной организованной части РККА. Беженцы, хаотично отступающие ошметки стрелковых дивизий, — их майор в расчет не принимал. Неизбежная помеха. Из-за нее сейчас невозможно заминировать шоссе. Впрочем, приближающиеся к Бродно немцы выйдут на дорогу восточнее.
Майор постарался отключиться. Случайные бомбардировщики его не интересовали. В расположении полка соблюдалась строжайшая светомаскировка. Для того чтобы заблудившийся бомбовоз вывалил груз на темные рощи, требовалось удивительное стечение обстоятельств. А в удивительное офицер отдела «К» не верил.
* * *
Катрин спала, привалившись щекой к стеклу дверцы кабины. Щека расплющилась, из приоткрытого рта тянулась тоненькая ниточка слюны. Девушка давным-давно так не уставала. Ей снился безлюдный берег лесной реки. Камышовые заросли, у которых прячутся хищные безмолвные щуки. Ветер с гор раскачивал ветви прибрежных ив. Потом все начало беззвучно вздрагивать, дергаться. Катрин испугалась, что тихий мир исчезнет, но не проснулась. Просто все потемнело и исчезло.
Машину сильно встряхивало. Катрин сглотнула слюну, теперь она упиралась в стекло лбом, но все равно не просыпалась. Только колени надежнее сжали винтовку.
Когда вернувшийся Любимов распахнул дверцу кабины, девушка, не успев открыть глаза, машинально вскинула револьвер.
— Тихо, тихо. Это я, — сказал лейтенант, предупреждающе поднимая ладони.
— Извини, заснула.
— Неудивительно. Я думал, хоть из машины выйдешь, когда бомбить начали.
— Бомбили? — вяло удивилась Катрин.
— Артиллеристов разнесло. Говорят, наши соколы и бомбили. Черт его в темноте разберет. Вперед не двинемся, пока машины не растащат. Может, поспим?
