За полдень уже перевалило.
Осталось четыре обоймы. В принципе, можно и еще патронов найти. Только незачем. Кончено дело. Нет обороны. Лишь на Херсонесе отбиваются. Что там творится, лучше не думать. Пора вам, тов. сержант. Вас оплачиваемые войны в других веках ждут.
Недалеко, за зданием пожарной части, захлопали винтовочные выстрелы, с опозданием им ответил треск автоматных очередей, принялся спешить-захлебываться «МГ». Ну вот, дождалась. Подхватив оружие, девушка скользнула под уцелевшие стропила. Рядом со слуховым окном зияла дыра, и вид отсюда, со второго этажа, открывался отличный. Переулок рядом с пожарной частью как на ладони. Стояла брошенная полуторка, вокруг белели пачки рассыпанных типографских бланков. Посреди мостовой одиноко валялся помятый молочный бидон.
Из-за пожарной части выбежали трое бойцов. Вернее, бежали двое, а третьего волокли под руки. Раненый пытался ковылять, неловко поджимая забинтованную ногу, но больше мешал, чем помогал товарищам. Из-за угла выскочили еще двое красноармейцев и лейтенант с двумя пухлыми полевыми сумками через плечо. Один из бойцов, отбежав, пригнулся у забора, обернулся и вскинул автомат. Стоило из-за угла показаться немцам, короткая очередь «ППШ» заставила преследователей попрятаться обратно. Красноармеец дожидаться не стал и бегом рванул догонять товарищей. Из-за угла вылетели сразу две гранаты, — постукивая длинными ручками, покатились по мостовой. Красноармеец с «ППШ» оглянулся, пробежал еще с десяток шагов, лишь потом упал, постарался надежнее уткнуться под выступ бордюра и прикрыл рыжую ушастую голову руками.
«Грамотный», — с одобрением подумала Катя, на всякий случай пригибаясь. На улице сдвоенно хлопнуло, взвизгнули по булыжной мостовой осколки.
После разрыва гранат из-за угла, словно чертики из бутылки, высыпали немцы. Сразу же залегли и принялись палить вдоль улицы. «Вот суки, тоже грамотные», — уже безо всякого одобрения подумала Катя. Долговязый фриц утвердил на сошках пулемет, и стало совсем весело. «МГ» тарахтел, как припадочная швейная машинка. Автоматчика, прикрывавшего отход товарищей, мигом прижало к мостовой. Красноармеец, пытаясь вжаться в горячие камни, еще огрызался короткими очередями, но дело было — швах. Неожиданно стукнули выстрелы и с другой стороны. С чердака Кате не было видно, но девушка сообразила: отошедшие бойцы засели за обгоревшей палаткой «Соки. Воды» и пытались отвлечь на себя проклятый пулемет. Самое время вмешаться, — долговязый пулеметчик был уже на прицеле. Катя привычно потянула спуск. Выстрел «СВТ» в тарахтении очередей затерялся, зато пулеметчик вскинулся, с роковым опозданием догадавшись, что здесь он оказался совершенно зря. Прошившая каску 7,62-мм пуля заставила немца обмякнуть на мостовой. Лязгнул, упав, пулемет, тяжелая лента змеей извернулась на камнях. К пулемету тут же потянулся унтер-фельдфебель с погонами связиста. Катя всадила унтеру пулю в грудь и начала расстреливать остальных немцев. Позиция была удачной, ухоженная «СВТ» работала, как часы. Снайпера, конечно, заметили. От стропил полетели первые щепки, но к тому времени, когда обойма «СВТ» кончилась, уцелевшие немцы уже поспешно отползли за угол.
Катя скатилась по прохладной, пахнущей кошками и гарью лестнице. В четырехквартирном подъезде, должно быть, никто не жил еще со времен первого штурма города. Очень хорошо, сейчас немцы дадут прикурить.
Приготовив на всякий случай «эфку», девушка метнулась в темноту квартиры первого этажа. Тьфу, здесь не только кошки гадили. Катя выпрыгнула в заранее присмотренное окно и чуть не столкнулась с укрывшимся за углом дома красноармейцем-автоматчиком. Тот вскинул толстый кожух «ППШ».
— Я те пальну, — обиделась девушка.
— Ты, что ли, с крыши садила? — прохрипел боец, тыча стволом вверх.
— Нет, бля, там ударная коммунистическая бригада в засаде застоялась. Чо встал? Рвем отсюда, — пробормотала Катя, запихивая в карман комбинезона гранату. — Живее, рыжий…
Остальных бойцов они догнали через минуту. Все пятеро, включая лейтенанта, дышали, как загнанные лошади. Раненый висел мешком, из последних сил цепляясь за плечи товарищей.
— Что там, Паша? — прохрипел лейтенант, вталкивая в карабин новую обойму.
— Сейчас полезут, — ответил автоматчик и мотнул подбородком в сторону Кати, — вот девушка помогла. Снайпер она. Как начала щелкать…
— Да мы видели, — высокий боец в разодранной гимнастерке, из-под которой виднелась грязная тельняшка, глянул на девушку. — Вы, мадмуазель, откуда будете?
— Оттуда. Вы что, как трамваи, по улицам носитесь? Заблудились?
— Нам к Херсонесу, — с трудом выговорил лейтенант. — Покажешь?
— Бля, вы же в другую сторону чешете. Да если так по улице и дальше ковылять, то недалеко уйдете, фрицы посвежее будут, — девушка ткнула пальцем за спину, где уже затарахтели два пулемета, обстреливая оставленную «снайперскую» позицию. — Сейчас гансы сообразят, что зря боезапас жгут, и по следу вжучат.
— Нам к Херсонесу нужно, — упрямо повторил лейтенант. — А ночи ждать… ночи здесь нам ждать нельзя.
Катрин кивнула:
— Я понимаю. Только сейчас туда не проскочить. Поворачивать придется, да где там, вы немцев взбаламутили. Нужно дух перевести. Не возражаете, товарищ лейтенант? Мы же сейчас на улице как племенной хрен на ровном месте. Полчаса роли ведь не сыграют?
— Если б мы знали, девушка, про те полчаса, раньше бы отходить начали, — лейтенант стиснул челюсти. — Куда ни сунься, везде фрицы. Ладно, где здесь перекурить можно? Мы эту часть города совсем не знаем.
Рыжий сторожил у ворот. Остальные обессиленно привалились к стене и наблюдали, как девушка занимается окном. Высокий матрос сунулся было помочь, но Катя кратко и исчерпывающе его послала. В кармане комбинезона нашлись рабочие рукавицы, и с треснутым стеклом она справилась бесшумно. Под точным ударом приклада лопнула петля решетки.
— Да ты, видать, девица из деловых, — подал голос раненый. Он сидел, прислонившись спиной к стене из ракушечника, и все пытался отереть запекшиеся губы.
— Война учит, — Катя напряглась и отогнула решетку. — Давайте, сюда немцы в последнюю очередь сунутся.
— Зато захапать нас здесь — все равно что за той бульбой до погреба смотаться, — заметил высокий матрос.
— Не болтай, — оборвал лейтенант. — Полезли. Раненого поднимайте.
Овощной магазин закрылся еще в 41-м, но неистребимый запах подгнившей картошки, землистой моркови и прочей сельскохозяйственной продукции все еще стоял в подсобном помещении. От бочек в углу так шибало тухлой капустой, что слезы наворачивались.
— Ну и форшмак, — проронил чернявый матрос. — Мамой клянусь, здесь химическое оружие прятали. Надо было эти бочки на немцев скатить.
— Отдохни, Гриша, — устало приказал лейтенант. — Сюда не сунутся. Курите, сейчас дальше двинемся.
Закурили только двое: нескладный солдат, с на диво обшарпанной винтовкой, и крепыш, подпоясанный немецким ремнем с пустыми подсумками от «МР-40». Раненый лежал, закрыв глаза. Катя лазила по углам, подсвечивая себе электрическим фонариком.
