Свернул бы себе шею, подумал Гарольд, неторопливо следуя за братом и не подгоняя своих людей. Шею бы себе свернул, пока мы еще не доехали, пока не произошло то, что непременно произойдет.
Глава тридцать третья
В 1065 году Оксфорд был процветающим городом, стены его были крепче, а замок – больше, чем в большинстве английских городов. Этому способствовало его местоположение: Оксфорд не только стоял на границе древнего королевства Мерсии, но и был крупным портом на судоходном участке Темзы, одним из главных торговых поселений, потому-то здесь и построили большой замок. Университета еще не было, пройдет столетие, прежде чем деловой купеческий город увидит первые готические шпили, а затем превратится в улей студенческих пансионов.
Король со своей свитой – клириками, слугами, писцами – занял дворец; архиепископам и епископам, вельможам и старейшинам, созванным по случаю государственного кризиса на Витангемот, пришлось разместиться в городе, где насчитывалось около трехсот больших домов. Чуть севернее от города на Порт-Медоу, широком заливном лугу площадью примерно в четыреста акров, стояли шатры Эдвина и Моркара. Молодые вожди привели с собой более тысячи воинов.
Пронесся слух, что гораздо большее войско захватило Нортгемптон и разоряет приграничные территории, которые Эдвин считает исконной частью Мерсии, хотя Эдуард и отдал эти земли Тостигу.
Почти полвека Кануту, Годвину и Годвинсонам удавалось вести военные действия исключительно на границах и побережье Англии. С тех пор, как Эдмунд Железнобокий решил с Канутом вопрос о престолонаследии, в центральных графствах, в самом сердце Англии не случалось кровопролития, но теперь вновь, как четырнадцать лет назад в Глостере, возникла угроза междоусобицы, и опять по той же причине – из-за соперничества двух наиболее могущественных кланов.
Эдвин и Моркар, внуки Леофрика, эрла Мерсии, хорошо рассчитали время для удара. После смерти Эдуарда права любого наследника – будь то Этелинг или Гарольд – будет оспаривать Вильгельм Незаконнорожденный, и, вероятно, норвежский король Харальд также предъявит свои права на престол, основываясь на договоре, который заключили между собой еще в 1039 году его отец Магнус и сын Канута Гардиканут
[66]
. С этой двойной угрозой страна могла справиться только объединенными силами. В обмен на поддержку со стороны северных и северо-восточных графств Эдвин хотел заранее выговорить определенные гарантии, и Гарольд понимал, что ему придется пойти на любые уступки. С каждым шагом, приближавшим его к Оксфорду, сердце Годвинсона наливалось свинцом.
Местный замок, хотя и был достаточно просторен, представлял собой всего лишь укрепленное поселение в углу между двумя старыми крепостными стенами, защищавшими две его стороны. Ничего общего с твердыней нормандцев. Не было отвесных каменных стен, снаружи без труда можно было разглядеть косую крышу главного здания, во внутреннем дворе располагались оружейные склады, конюшни и амбары, а также крытые соломой хижины для женщин и прислуги; невысокая изгородь отделяла загон для овец и шести дойных коров; десятки людей свободно приходили и уходили, жгли костры и готовили пищу.
Дружинники, громыхая оружием, расхаживали с решительным видом – так солдаты во все времена стараются показать начальству, будто заняты важным делом; монахи бегали взад-вперед, подвесив чернильницы к поясу, с листами пергамента под мышкой – у них-то хлопот было по горло; суетились кузнецы и коновалы, повара, пастухи и пастушки, строители и плотники, которым велено было срочно привести замок в порядок, торговцы и нищие, бродячие актеры, дети, зеваки, собаки, кошки и даже зяблики, выклевывавшие зерна из конских яблок. В воздухе мешались бодрящие запахи дыма, навоза, похлебки, жареного мяса. Шум, суматоха, какой-то деревенский бедлам. Трудно представить больший контраст с тем, что Гарольд видел во внутреннем дворе нормандских замков Руана или Байё. Здесь никто не стремился к порядку, но всему находилось место и каждый делал свое дело, не дожидаясь указаний и не нуждаясь в них.
Архиепископ Стиганд встретил Годвинсонов у дверей. Уже поставив ногу на ступеньку, Гарольд обернулся к Тостигу:
– Не ходи со мной. Позволь мне самому все уладить.
Тостиг вспыхнул, вцепился в рукоятку меча, костяшки его пальцев побелели.
– Забери своих людей. Найдите себе дом в городе.
Помедлив с минуту, Тостиг плюнул на землю прямо под ноги брату, повернулся и махнул рукой, подзывая дюжину своих спутников.
Стиганд взял Гарольда за руку. Гарольд склонился, чтобы поцеловать перстень епископа, но Стиганд быстро отдернул руку.
– Брось эти глупости, – проворчал он, обнимая эрла за плечи, и они вместе вошли в широкие двери. – Разумно ли это? – хрипло шепнул он Гарольду, имея в виду его обращение с братом.
– Разумно или нет, что сделано, то сделано. Как себя чувствует король?
– То лучше, то хуже, по большей части хуже. Одна стопа у него холодная и, похоже, мертвая, зрение слабеет, но разум его ясен. Он, конечно же, горой стоит за Тостига, не желает уступать. Как съездил в Нормандию?
В зале было темно и чересчур жарко, топили, не жалея угля. Монахи, не умолкая, тянули псалом за псалмом. Эдуард лежал в дальнем конце зала на высоком ложе, уставленном свечами и весьма походившем на катафалк. Король опирался на подушки, черты лица заострились, проступил нездоровый румянец, седые волосы стояли дыбом. Гарольд замедлил шаги, чтобы ответить Стиганду.
– Плохо, – сказал он. – Ублюдок хитростью и угрозами взял с меня клятву, что я буду поддерживать его. Он и за твоей шкурой охотится – знаешь такого Ланфранка из Ломбардии?
– Наставник из Ле-Бека? Мерзкий маленький интриган. А что?
– Он рассчитывает на твою кафедру. Поехал в Рим за папским благословением.
– Ладно, постараемся сделать, что сможем. Насколько я понимаю, ты хочешь отдать Эдвину и Моркару все, чего пожелают, лишь бы они стояли за нас против Бастарда?
– Придется. В конце концов, это не навеки. Потом мы разберемся с ними по-свойски, но сейчас они нам нужны. Пусть берут, что хотят.
Они приблизились к королевскому ложу. Эдуард поднял голову, глаза под покрасневшими веками напряженно всматривались во вновь прибывших. Белые пальцы машинально перебирали край покрывала.
– Гарольд? Где ты пропадал? Ты был мне нужен.
– Ты послал меня в Нормандию. Помнишь? В Нормандию за Вульфнотом и Хаконом.
– Я послал?
О да, именно ты, подумал Гарольд. И может быть, не кто другой, а ты сам подкупил кормчего, чтобы он доставил нас в Понтье, где начались наши беды.
– Не важно. Главное, ты вернулся, – продолжал король. – Ты все уладишь. – Он снова повел взглядом вокруг себя, всматриваясь в сумрак, прикидываясь, будто ищет кого-то, кого рядом не было. – А где же Тостиг? Он выехал навстречу тебе.
