Урод номер два и урод номер три приближались с обеих сторон. Я хорошенько заехал одному по физиономии щитом и мечом срезал у другого плюмаж. Урод номер четыре в драку не рвался, но Кларисса продолжала надвигаться на меня, кончик ее копья потрескивал электрическими разрядами. Как только она нанесла удар, я зажал острие между щитом и мечом и сломал копье, как веточку.
— Ах ты! — завопила она. — Идиот! Червяк!
Вероятно, она сказала бы еще что-то более оскорбительное, но я хорошенько приложил рукоятью меча ей между глаз, так что Кларисса, пошатываясь, отступила на берег.
Затем я услышал протяжные пронзительные крики и увидел, как Лука стремительно мчится к пограничной линии, высоко подняв знамя команды красных. Сбоку, прикрывая его отступление, бежали двое ребят из команды Гермеса, а за ними несколько отпрысков Аполлона, отбивавшиеся от наседавших детей Гефеста. Детки Ареса встали, но еще не совсем пришли в себя.
— Хитрость! — завопила Кларисса, по-видимому еще не до конца опомнившаяся от моего удара. — Они пошли на хитрость!
Они, пошатываясь, побрели за Лукой, но было уже поздно. Когда Лука перебежал на дружескую территорию, все собрались возле ручья. Наши взорвались победными приветственными криками. Красное знамя, мерцая, обратилось в серебряное. Копье и кабанья голова сменились огромным кадуцеем — символом одиннадцатого домика. Команда синих подняла Луку на плечи и понесла его по кругу. Хирон победным аллюром выбежал из-за деревьев, поднес раковину к губам и торжественно протрубил.
Игра была закончена. Мы победили.
Я уже почти присоединился к ликующей толпе, когда услышал рядом голос Аннабет:
— Неплохо, герой.
Я оглянулся, но ее не было.
— Черт побери, где ты научился так драться? — спросила она.
В воздухе сгустилось мерцание, и в нем появилась Аннабет, держа в руках бейсболку «Янкиз»
[6]
так, как будто только что сняла ее с головы.
Я почувствовал, что начинаю злиться. Я даже упустил из виду, что всего минуту назад она была невидимой.
— Ты меня подставила, — огрызнулся я. — Бросила здесь, потому что знала, что Кларисса гонится за мной, а Луку послала на фланг. Ты все это заранее придумала.
— Я же тебе говорила. У Афины всегда есть план на всякий случай.
— План, чтобы меня тут в порошок стерли?
— Я появилась так быстро, как смогла. Я даже хотела было вмешаться, но… — Она снова пожала плечами. — Но тебе моя помощь не понадобилась.
Потом она заметила мою раненую руку.
— Как это вышло?
— Мечом, — буркнул я. — А ты как думала?
— Нет, это был порез от меча, а теперь — взгляни…
Крови не было и в помине. На месте глубокого разреза осталась длинная белая царапина, да и та быстро затягивалась. Пока я изумленно пялился на нее, царапина превратилась в небольшой шрам, а потом и вовсе исчезла.
— Как… как же это? — пробормотал я.
Аннабет напряженно соображала. Я буквально слышал, как шестеренки крутятся у нее в голове. Она посмотрела на мои ноги, затем на сломанное копье Клариссы и сказала:
— Выйди из воды, Перси.
— Что?..
— Просто выйди.
Выйдя из ручья, я мгновенно почувствовал страшную слабость. Руки снова стали неметь. Приток адреналина кончился. Я чуть не упал, но Аннабет подхватила меня.
— О, Стикс! — выругалась она. — Это нехорошо. Я не хотела… Просто подумала — это Зевс…
Прежде чем я успел спросить, что она имеет в виду, раздался тот же собачий рык, только намного ближе. Протяжный вой вспорол лесную тишину.
Ликующие возгласы обитателей лагеря мгновенно смолкли. Хирон крикнул что-то по-древнегречески, я, хотя и с некоторым запозданием, прекрасно понял его слова:
— Всем быть наготове! Мой лук!
Аннабет обнажила меч.
Затем на скалах, прямо над нами, возникла черная гончая размером с носорога, с красными, как пылающая лава, глазами и клыками наподобие кинжалов.
Это отродье глядело прямо на меня.
Никто не двинулся с места, только Аннабет выкрикнула:
— Перси, беги!
Она постаралась загородить меня собой, но существо оказалось проворнее. Оно перепрыгнуло через Аннабет — нечто громадное, темное, ощерившееся — и врезалось в меня. Я повалился на землю, чувствуя, как когти, острые как бритвы, раздирают мою броню, но тут один за другим раздались звуки, похожие на щелчки хлыста, словно сорок листов бумаги рвали один за другим. Шея твари ощетинилась стрелами. Монстр упал мертвым к моим ногам.
Каким-то чудом я уцелел. Мне не захотелось глядеть на свою искореженную броню. Грудь у меня была мокрой и теплой, и я понял, что тяжело ранен. Еще секунда — и монстр превратил бы меня в сотню фунтов отборного филе.
Хирон подскакал к нам, держа в руке лук, лицо его было мрачно.
— Di immortales! — воскликнула Аннабет. — Это адская гончая с Полей наказания. Они не должны были… никто не ждал…
— Кто-то призвал его, — сказал Хирон. — Кто-то из обитателей лагеря.
Подошел Лука, казалось, он позабыл о знамени и о минуте своего торжества.
— Это все Перси виноват! — завопила Кларисса. — Перси его призвал!
— Успокойся, дитя, — велел ей Хирон.
Мы смотрели, как тело гончей постепенно сливается с тенями, впитывается в землю и исчезает.
— Ты ранен, — напомнила мне Аннабет. — Быстро, Перси, давай обратно в воду.
— Я в порядке.
— Нет, не в порядке, — возразила она. — Хирон, посмотри на это.
Я слишком устал, чтобы спорить. Ступил обратно в ручей, весь лагерь столпился вокруг.
Внезапно я почувствовал себя лучше. Порезы на моей груди затягивались. Кто-то из обитателей лагеря шумно перевел дух.
— Послушайте, я… я не знаю, почему так случилось, — произнес я, пытаясь извиниться. — Жаль…
Но никто не смотрел, как исцеляются мои раны. Они смотрели куда-то вверх, над моей головой.
— Перси… — Аннабет тоже указывала куда-то вверх…
Когда я поднял голову, знамение уже таяло, но я успел заметить нечто вроде голограммы, посверкивающее и вращающееся в зеленоватом свете. Трехконечное копье — трезубец.
— Твой отец, — пробормотала Аннабет. — Вот это уже действительно плохая новость.
— Свершилось! — провозгласил Хирон.
Все вокруг стали опускаться на колени, даже обитатели домика Ареса, хотя, по-моему, особой радости они при этом не испытывали.
