— Я имею в виду — сколько на ней наличности.
— Вы шутите, — рассмеялся он. — Не беспокойтесь, полный порядок. Приятного времяпрепровождения.
Мы поднялись в лифте наверх и осмотрели наш номер. Это была анфилада комнат с тремя ванными и баром, битком набитым сладостями, содовой и чипсами. «Горячая линия» обслуживания номеров. Пушистые одеяла и водяные кровати с пуховыми подушками. Телевизор с большим экраном, спутниковой антенной и высокоскоростным Интернетом. На балконе тоже стояла ванна с горячей водой и, вполне вероятно, находился специальный аппарат, подбрасывающий «тарелочки» в небо над Лас-Вегасом, чтобы дырявить их из пистолета. Я не понимал, насколько все это законно, но счел, что придумано действительно круто. Из окон открывался потрясающий вид на Стрип
[15]
и пустыню, хоть я и сомневался, что у нас найдется время любоваться видами из таких роскошных апартаментов.
— О боги, — вздохнула Аннабет. — Это место такое…
— Дивное, — закончил Гроувер. — Совершенно дивное.
В кладовке нашлась одежда, как раз пришедшаяся мне впору. Я нахмурился, подумав, что это несколько странно.
Потом выбросил рюкзак Ареса в мусорное ведро. Вряд ли он нам еще понадобится. Когда будем уезжать, я просто куплю новый в магазине отеля.
Я принял душ, испытав подлинное блаженство и смыв с себя недельную грязь. Затем надел свежее белье, съел пакет чипсов, выпил три баночки колы и почувствовал себя так хорошо, как давно уже не чувствовал. В глубине души мне не давала покоя одна небольшая проблема. То ли это приснилось мне, то ли… Надо поговорить с друзьями. Но я был уверен, что это подождет.
Выйдя из спальни, я увидел, что Аннабет и Гроувер тоже приняли душ и переоделись. Гроувер вволю наелся картофельных чипсов, пока Аннабет настраивала Национальный географический канал.
— Столько каналов, — сказал я, — а ты выбрала Национальный географический. Совсем с ума сошла?
— Он интересный.
— Хорошо-то как, — широко зевнул Гроувер. — Мне здесь нравится.
Он не заметил даже, как крылышки, выпроставшись из его туфель, подняли его на фут над полом и мягко опустили обратно.
— И что теперь? — спросила Аннабет. — Спать будем?
Мы с Гроувером, усмехнувшись, переглянулись. Оба достали зеленые пластиковые карточки.
— Пора поиграть, — сказал я.
Не помню, когда я последний раз так веселился. Ведь родился я в относительно бедной семье. Слопать «Королевский бургер» и взять напрокат телевизор — для нас значило жить на широкую ногу. Пятизвездочный отель в Лас-Вегасе? Нет, и думать забудь.
Я спустился по искусственному водопаду, прокатился на сноуборде по искусственному снежному склону и сыграл в фэбээровского снайпера, вооруженного виртуальным лазерным ружьем. Несколько раз я видел Гроувера, переходящего от игры к игре. Ему понравилась «охота наоборот» — там, где олень, выступив из чащи, может пристрелить мужланов-охотников. Я видел, как Аннабет строила собственный город и голографические здания вздымались перед ней на экране дисплея. Я это ни во что не ставлю, но Аннабет нравилось.
Не помню, когда именно до меня впервые дошло: что-то не так.
Возможно, когда я обратил внимание на парня, стоявшего возле меня, пока я разыгрывал из себя снайпера. Думаю, ему исполнилось лет тринадцать, но одет он был чудно. По виду его можно было принять за сына одного из двойников Элвиса. Джинсы колоколом, красная футболка с черным кантом, а волосы завиты и облиты лаком, как у какой-нибудь девицы из Нью-Джерси, отправляющейся на бал бывших выпускников.
Мы оба играли в снайперов, и он сказал:
— Клево, парень. Через две недели игры становятся все интереснее.
Клево?
Позже, когда мы разговорились и я сказал, что все прикольно, он посмотрел на меня, мягко выражаясь, изумленно, как будто впервые услышал такое выражение.
Назвался он Даррином, но, как только я стал задавать ему разные вопросы, он сделал вид, что ему скучно, и снова повернулся к экрану компьютера.
— Эй, Даррин, — окликнул я.
— Чего?
— Какой сейчас год?
— В игре? — нахмурился он.
— Нет, в реальной жизни.
— Тысяча девятьсот семьдесят седьмой, — ответил он после некоторого раздумья.
— Нет, — сказал я, слегка перепугавшись. — На самом деле.
— Эй, парень, — ответил Даррин. — Не порть настроение. Видишь, я играю.
После этого он уже совершенно не обращал на меня внимания.
Я пробовал заговорить с другими людьми, и оказалось, что это не так-то просто. Одни словно приклеились к телеэкранам, другие — к видеоиграм, третьи не могли оторваться от еды — словом, по-разному. Я столкнулся с парнем, который сказал, что сейчас тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Другой объявил, что тысяча девятьсот девяносто третий. Все настаивали, что они здесь не очень долго: несколько дней, самое большее — недель. Они действительно не знали, да их это и не заботило.
Затем мне пришла в голову мысль: а сколько же здесь нахожусь я? Казалось, что всего пару часов, но так ли это?
Я постарался вспомнить, как мы оказались здесь. Мы ведь ехали в Лос-Анджелес. Там предположительно находится вход в царство мертвых. Моя мать… какое-то пугающее мгновение я не смог вспомнить, как ее зовут. Салли. Салли Джексон. Я должен был найти ее. Я должен был остановить Аида, который хотел подтолкнуть всех к третьей мировой войне.
Когда я подошел, Аннабет по-прежнему строила свой город.
— Пошли, — сказал я. — Надо убираться отсюда.
Никакого ответа.
Я потряс ее за плечо.
— Аннабет?
— Что? — Она с досадой посмотрела на меня.
— Надо уходить.
— Уходить? О чем это ты? Я только что установила башни…
— Это место — ловушка.
Она не отвечала, пока я снова не встряхнул ее.
— Что?
— Послушай. Царство мертвых! Наш поиск!
— Да брось ты, Перси. Всего несколько минут.
— Аннабет, здесь есть люди из семьдесят седьмого года. Мальчишки, которые никогда не старятся. Ты регистрируешься — и остаешься здесь навсегда.
— Ну и что? — спросила она. — Разве это не лучшее место в мире?
Я схватил ее за запястье и оторвал от игры.
— Эй! — крикнула Аннабет и ударила меня.
Никто даже не взглянул в нашу сторону. Все были слишком заняты.
Я заставил Аннабет взглянуть мне прямо в глаза.
— Пауки. Большие мохнатые пауки, — сказал я.
По всему ее телу пробежала дрожь. Взгляд прояснился.
