«Они направились к Вестерн Сеттльмент (Западное поселение), а оттуда — к островам Бер-Айль
[132]
. Оттуда они повернули на юг и шли этим курсом двое суток, а затем, подойдя к земле, высадились на берег и принялись осматривать земли. Они нашли множество плоских камней… и много песцов. И они назвали то место Хеллуланд (Земля плоских камней)
[133]
. Оттуда они поплыли на юг и юго-восток, и плыли двое суток, и достигли берегов земли, поросшей лесом… Затем они опять взяли курс на юг и плыли еще двое суток и после этого увидели мыс, за которым лежал длинный песчаный берег. Они подошли на веслах к берегу и увидели на суше киль большого корабля, и поэтому дали тому месту название Кьяларнесс».
Продвинувшись чуть дальше к югу, они высадили на берег для разведки двух рабов-ирландцев. Те не нашли там ничего особенного, кроме дикой пшеницы да ягод. А затем
«…они подошли к фьорду, в устье которого лежал остров, вокруг коего бурлили течения… И они вошли в этот фьорд и назвали его Страумфьорд (Фьорд бурных течений). Там они разгрузили свои суда и высадились на берег».
Я убежден, что Карлсефни наверняка располагал более точной информацией о местонахождении Альбы на Западе и о том, как найти ее, чем гренландцы. Помимо представления об ее относительной широте, ему, по всей видимости, было известно, что все, кто направлялся в Альбу, обычно высаживались на берег у северной оконечности Лабрадора, а затем следовали вдоль берега к югу, пока не достигали пролива, славящегося своими сильными морскими течениями. После это они направлялись строго на запад через этот пролив и оказывались в другом море, на восточном побережье которого и находилась Альба.
Когда эскадра поворачивала на юг, впередсмотрящие должны были глядеть в оба, как говорят моряки. Однако несмотря на то, что они замечали даже минимальный безопасный проход между бесчисленными валунами, рифами и «ямами» у побережья Лабрадора, им не удалось найти ни малейших признаков человеческого жилья, все равно — туземного или какого бы то ни были иного
[134]
.
Учитывая, что протяженность побережья здесь составляет около семисот миль, и тот факт, что все побережье Лабрадора сплошь изрезано островками, образующими бухты и фьорды, и что у рейнджеров была только неделя, чтобы миновать его, их шансы обнаружить Альбу были ничтожно малы. В таком случае единственным свидетельством присутствия человека, которое норвежцам удалось обнаружить на побережье Лабрадора, был тот самый киль корабля, найденный на берегу Поркьюпайн Странд. Заметим, киль корабля, а отнюдь не лодки
[135]
.
Я прихожу к выводу, что Карлсефни сконцентрировал все свое время и усилия на поисках пролива, через который можно было попасть во Внутреннее море и, следовательно, найти новую Альбу. По всей вероятности, он заглянул и в Гросуотер Бэй, и в Сэндвич Бэй, но, убедившись, что это совсем не то, чего он ищет, продолжил путь дальше, пока эскадра не оказалась в проливе Бель-Иль.
И здесь произошло нечто необычное. Вместо того чтобы, пройдя Страумфьорд, продолжать плавание на юго-запад, норвежцы высадились на берег всего в нескольких милях от крайней восточной оконечности земли — мыса Кейп Бойлд. И там, на одном из самых неудобных, продутых всеми ветрами и неподходящих для жилья мест, какое только можно найти на Ньюфаундленде, они начали активно готовиться к зимовке, хотя до нее оставалось еще несколько месяцев.
Такое поведение переселенцев было бы совершенно необъяснимым. Не менее странным было бы оно и для торговцев. Но оно в точности соответствует обычной практике викингов, стремящихся затаиться где-нибудь на побережье чужой земли, жители которой имеют (или могут иметь) все основания быть враждебно настроенными по отношению к ним.
В заливе Эпавс Бэй (Крушения), как обычно называют это место, штормит настолько часто, что берега его никогда не привлекали внимания жителей, за исключением разве что экспедиции Карлсефни. Однажды — хотя стояло тихое, теплое лето, — попав в шторм в заливе Крушения, я прекрасно понимаю, почему люди вообще и моряки в особенности предпочитают обходить его стороной. На нас с приятелем внезапно обрушились крутые волны и налетел настолько сильный северо-восточный ветер, что нам поневоле пришлось нашу моторную дори
[136]
пригнать к берегу, несмотря на бурный прибой, так что мы едва не потеряли ее. А когда, выбравшись на берег, мы попытались укрыться где-нибудь на этом голом, скалистом ландшафте, мы очень скоро поняли, что с трудом можем держаться на ногах на ветру, не встречающем никаких помех на пути сюда от самой Гренландии. Мне редко доводилось попасть в столь неистовый шторм, а ведь дело было летом! Боюсь и подумать, какая непогода может разыграться в заливе Крушения зимней порой!
Будучи лишенным какого бы то ни было укрытия, бухточки или гавани, так что приблизиться к нему можно только по узкому коридору между скалами и рифами, напоминающими chevaux de frise
[137]
и почти всегда покрытыми белыми бурунами, это место могло привлекать только тех, кто хотел бы во что бы то ни стало остаться незамеченным. Зато оно как нельзя лучше подходило для того, чтобы держать под контролем южные подступы к заливу. Корабли, шедшие издалека, легко можно было заметить с прибрежных скал, и разбойничьи кнорры или длинные лодки, либо и те и другие, могли неожиданно выскочить из засады из-за какого-нибудь островка, обескуражив безоружных мореплавателей.
