Оставшимся в живых — а это были женщины, девушки и подростки — норманны связали руки, загнали нас, как скот, в лодку и отвезли на свой корабль. Некоторые были закованы в шейные цепи, но цепей на всех не хватило, и остальные были связаны толстенными канатами из шкур. Весь тот проклятый день мы пролежали на палубе под солнцем без глотка воды, а норманны тем временем охотились на острове, добивая тех, кто пытался было спастись бегством. А ночью эти изверги устроили пир, изжарив на вертелах целые туши наших коров. Топливом им служили наши лодки и все, что только могло гореть.
На следующий день их корабль поднял парус и взял курс на северо-восток.
Однако вечером, недалеко от Фунци Хед, кормщик изменил курс и направился на восток. Я понял, что нас увозят на чужбину. Наступила непроглядная ночь, и между норманнами вспыхнула жестокая ссора из-за женщины. Воспользовавшись замешательством, я нагнулся и опустил руки в лужу воды на днище, чтобы веревки немного размокли и я смог развязать их. Освободив руки, я сбросил с шеи ярмо. Крадучись я пробрался к борту и прыгнул в воду, оставшись незамеченным. Я не надеялся увидеть рассвет, но мне казалось, что лучше умереть, чем оставаться в руках этих сынов погибели.
УЧЕНЫЕ ПОТРАТИЛИ НЕМАЛО СИЛ, ПЫТАЯСЬ хоть немного выправить репутацию норманнов, или викингов
[33]
, как их принято называть. Современный стереотип представлений о викингах рисует нам грубых и необразованных рыбаков и крестьян, которые приплывали с запада на Британские острова на правах переселенцев. Нам говорят: да, среди викингов, чьи поступки не несли в себе никакой жестокости, действительно встречались пираты и разбойники, но мы не вправе осуждать всех за грехи немногих. Наоборот, нам настойчиво советуют восхищаться викингами и присущим им духом первопроходцев, их отвагой и дальними морскими походами, а также демократическими принципами, якобы царившими среди них.
Однако те, кому приходилось иметь с ними дело, смотрели на них совсем иначе.
Вот свидетельство современника о «визите» викингов на остров Линдисфарн, что у побережья Нортумберленда, имевшем место в 793 г. Свидетельство выражает чувства людей того времени.
«Язычники из северных земель прибыли к берегам Британии с целой армадой кораблей, быстрых, как жалящие шершни, и ощетинившихся копьями, словно грозные волки, грабя, насилуя и предавая смерти не только домашний скот, овец и быков, но даже священников, дьяконов и целые общины монахов и монахинь.
Они ворвались в церковь на Линдисфарне, ограбили все дочиста с невиданной злобностью, осквернили своими нечистыми ногами все святыни, разбили и изрубили алтарь и похитили все сокровища, принадлежавшие Святой церкви. Они умертвили нескольких братьев, других увели с собой в оковах, многих избили, раздели донага и осыпали градом оскорблений, а некоторых из них тут же утопили в море».
Возможно, это свидетельство, автор которого, будучи сам человеком, имевшим священный сан, отличается некоторой предвзятостью. Однако страх и ужас, которые сеяли на своем пути викинги, всюду и везде были одинаковы. Молитвы, возносившиеся в те времена практически во всех христианских церквях, включали в себя и такое прошение: «Сохрани нас, господи боже, от норманнов и внезапной смерти».
«Сыны погибели» — таков был один из постоянных эпитетов, которым награждали викингов. Другим был «волки Одина», хотя по отношению к волкам это явно несправедливо. Да, бесчисленные группы норманнов действительно селились в Британии, но, прежде чем обосноваться на новых землях и взяться за рукоятки плуга, они предавали все вокруг огню и мечу.
Вот что пишет о них британский историк Ф. Т. Уэйнрайт:
«Викинги были прирожденными воинами и пиратами, неутомимыми искателями приключений в открытом море. Они сеяли смерть, грабя, захватывая в плен и проливая реки крови; это были кровожадные и бессердечные варвары из варварской страны. Но среди них были и переселенцы, искавшие новую родину, и торговцы, предлагавшие рыбу и меха в обмен на муку, вино и мед, но даже те, кто отправлялся в путь с мирными намерениями, нередко не могли избежать соблазна заполучить желаемое силой оружия»
[34]
.
Так кем же все-таки были эти свирепые люди?
Они происходили от тех же общих предков, что и племена тевтонов, которые захватили большую часть Европы и внесли свою немалую лепту в разрушение Римской империи. Их непосредственными предками были вооруженные банды эзиров (людей с Востока), которые сперва вторглись в Данию, а затем, переправившись через Балтику, высадились в южной Швеции, где получили известность под именем сверов или свинов (впоследствии — шведов). Первые переселенцы, высадившиеся на Скандинавском полуострове, захватили большинство лучших земель на юге и востоке, предоставив прибывшим позже обживать и возделывать неудобные земли, в том числе — гористые и изрезанные фьордами территории на юге центральной Норвегии.
Было бы заблуждением утверждать, что скандинавы всегда были прирожденными мореплавателями, у которых якобы в крови щепотка морской соли. У эзиров вообще не было традиции мореплавания. Они исконно были жителями суши и впервые увидели море лишь тогда, когда вышли к берегам Северной Атлантики. Прошло несколько веков, прежде чем они хоть немного освоились на море.
Хотя во время раскопок были найдены скандинавские суда, построенные до 600 г. н э., ни одно из них нельзя назвать морским кораблем в полном смысле слова. Дело в том, что у них был слишком узкий и легкий деревянный корпус и опасно низкие борта, что позволяло им совершать плавания только во внутренних водоемах или прибрежных водах. Ходили они почти исключительно на веслах. Паруса, по-видимому, были примитивными и носили рудиментарный характер, поскольку у ладей викингов не было настоящего устойчивого киля, без которого паруса не имеют серьезного практического значения. Даже самые большие суда скандинавов, так называемые длинные корабли (или лучше сказать — ладьи), имевшие в длину более ста футов и обладавшие прекрасными боевыми качествами, оказались бы фатально уязвимыми и хрупкими игрушками волн, если бы дерзнули выйти в открытое море.
В последней трети VI в. узкие полосы пахотных земель, протянувшиеся вдоль прибрежных фьордов Норвегии и уходящие в глубь территории по обеим сторонам речных долин, оказались перенаселенными. Жители здешних мест, люди по природе воинственные и вспыльчивые, то и дело хватались за боевое оружие, пытаясь отстоять свои жалкие клочки земли, на которые жадно заглядывались соседи. Кровь лилась рекой. И людям не оставалось ничего другого, как все чаще и чаще выходить в море в поисках средств существования.
В начале VII в. норманны совершенно неожиданно становятся мореходами, а не просто сухопутными разбойниками. На мой взгляд, они осуществили этот резкий переход, копируя суда других народов, уже успевших стать искусными мореплавателями.
