Впечатление, что этот дом предполагалось использовать в качестве бастиона, способного выдержать осаду, еще более усиливается присутствием в толще стен каменного канала, по которому в дом-крепость поступала вода из какого-то тайного внешнего источника. Раскопки трех других самых ранних домов на Гренландии позволили обнаружить в толще их стен, отличавшихся, кстати, исключительной толщиной, такие же встроенные водопроводы. Весьма примечательно, что такие конструктивные элементы никогда не встречались в домах бесспорно норвежской постройки ни в Гренландии, ни в Исландии.
Учитывая это, я пришел к выводу, что древнейший дом поселения Браттахлид, по всей вероятности, был построен беженцами-альбанами, покинувшими Тили в поисках спасения от вторжения норвежцев.
Хорошо известен исторический принцип, заключающийся в том, что жители последующей эпохи предпочитают возводить свои жилища в тех самых местах, где стояли дома их предшественников. И поэтому я убежден, что Эрик Рауда либо захватил уже готовый дом, либо приказал возвести новый на старинных руинах
[83]
.
Кроме того, необходимо заметить, что в числе артефактов, найденных в наиболее старых (нижних) культурных слоях под этими «самыми ранними в Гренландии домами», очень мало таких, которые имеют бесспорно норвежское происхождение. Большинство же представляют собой обычные предметы повседневного обихода, которыми пользовались простые люди по всей Северной Европе.
Альбаны, ставшие беженцами на Кроне, имели все основания опасаться, что им может угрожать та же опасность. Ведь расстояние, отделявшее южные фьорды Кроны от Исландии, было практически таким же, как расстояние между Исландией и Норвегией. А то, что кровожадные волки Удина
[84]
совершили один раз, они вполне могли повторить снова и снова.
Впрочем, опасения, что пираты-викинги могут вскоре начать грабить и Крону, оказались преждевременными. На протяжении ряда десятилетий, последовавших за захватом Тили, норвежцы были настолько заняты обустройством на захваченных землях и выяснением своего собственного статуса на них, что если им и приходили в голову мысли об изгнанных ими христианах, то мысли эти поначалу сводились к тому, что пока что незачем беспокоиться о таких пустяках.
На мой взгляд, дальнейшие события разворачивались примерно следующим образом.
На протяжении доброго полувека поселения альбанов-переселенцев на Кроне, можно сказать, процветали. Хороших земель в двух обширных районах возле фьордов было вполне достаточно, чтобы удовлетворить потребности весьма значительного и постоянно увеличивающегося населения. Около 900 г. климат в тех широтах был гораздо теплее и мягче, чем сегодня, и более того — продолжал улучшаться. Стада овец и коров возле поселений альбанов на Кроне из года в год становились все многочисленнее, и паслись они теперь все дальше от дома. Дети, подрастая, находили себе новые земли и заводили собственные хозяйства, и уже скоро на острове трудно было найти травянистую долину, где не было бы по крайней мере одной-двух усадеб.
Охота и рыбная ловля оставались важным составным звеном в хозяйственной жизни, и южная Крона, по крайней мере в первые годы ее активной колонизации, изобиловала запасами всевозможных видов рыб, птиц и млекопитающих. И хорошим дополнением к обычному зимнему промыслу служили летние охотничьи плавания в залив Диско Бэй и прилегающие регионы.
Несмотря на сильно возросшую удаленность от Европы, Альба на Кроне ни в коей мере не переживала упадка ни в материальном, ни в культурном отношении. Торговцы из Европы начали совершать плавания прямо на Крону еще задолго до того, как Тили оказался во власти норвежцев. Почему бы и нет? Ведь мореходы тех времен, выходя в открытое море, подвергались даже меньшим опасностям, чем в ходе плаваний в прибрежных водах, кишащих скалами, рифами, мелями, а нередко и беспощадными пиратами.
Большинство судов, участвовавших в торговле с Кроной, были с Британских островов, хотя некоторые корабли альбанов, вполне возможно, преемники тех судов с Оркнейских островов, которые еще в старину ходили на юго-запад, могли приплывать на Крону и с востока. Британские торговые корабли по большей части приходили из Бристоля и других портов на западном побережье, уходя в океан от мыса Малин Хед в Ирландии. Маршруты их плаваний были выбраны таким образом, чтобы течение вынесло их как можно ближе к Исландии, и команда издали могла видеть сияние далеких снежных гор, оставаясь в то же время на достаточном удалении от берега, чтобы мирных торговцев не заметили и не перехватили норвежские пираты.
Расстояние, которое им предстояло преодолеть до Кроны, составляло примерно 1800 миль, что даже при идеальных погодных условиях и попутном ветре занимает как минимум восемнадцать дней пути. Если какому-нибудь судну удавалось достичь берегов Кроны за три недели, считалось, что ему крупно повезло. Зато обратный путь, благодаря попутным западным ветрам, корабль мог проделать значительно быстрее. В те дни мореплаватели еще не знали компаса, однако умело находили кратчайшие пути к своим портам, плавая «вдоль» известных линий широт. Плавания даже к таким далеким землям, как Крона, были вполне по силам тогдашним кораблям и мореплавателям, а выгодная продажа больших партий арктическом «валюты», доставленных в европейские порты, с лихвой окупала любой риск
[85]
.
Грузы из Европы по большей части представляли собой такие товары, как металл, зерно, мед (единственная сладость, существовавшая в те времена) и чугунные отливки. По всей видимости, импортировалось сравнительно немного готовых товаров; это по большей части были железные орудия, медная посуда и немного редкостной керамики.
Культурные связи со «старой страной» обычно не прерывались. Купеческие корабли доставляли не только грузы, но и пассажиров, в том числе — клириков и духовенство, ибо церковь и люди церкви, как повелось еще с VI в., были неотъемлемой частью жизни альбанов.
