Глава двадцатая
К рождеству я наживаю себе нового врага
До того как покинуть Олимп, я решил сделать несколько звонков. Это было непросто, но наконец я нашел тихий фонтан в углу сада и через Ириду отправил сообщение моему брату Тайсону в морские глубины. Я рассказал ему о наших приключениях, а также о Бесси — он хотел все узнать о симпатичном юном змеебыке — и заверил, что Аннабет в безопасности. Потом объяснил, что щит, который он сделал для меня прошлым летом, был поврежден во время нападения мантикоры.
— Значит, хороший был щит! — обрадовался Тайсон. — Он спас тебе жизнь!
— Это конечно, — ответил я. — Но теперь от него не много осталось.
— Как это не много?! Вот погоди, следующим летом навещу тебя и все исправлю, — пообещал Тайсон.
Эта мысль моментально подняла мне настроение. Наверное, дело в том, что я вдруг понял, как мне не хватало Тайсона.
— Серьезно? — спросил я. — Они позволяют вам брать отпуска?
— Да! Я выковал две тысячи семьсот сорок один волшебный меч, — с гордостью произнес Тайсон, показывая мне свой последний клинок. — Босс сказал: «Отличная работа!» Готов отпустить меня хоть на целое лето. Так что заеду в лагерь!
Мы поговорили с ним о военных приготовлениях, о борьбе нашего отца с древними духами моря, а также обо всех замечательных проделках, которые предстоят нам будущим летом, но потом босс Тайсона заорал на него, и ему пришлось вернуться к работе.
Я откопал в кармане последнюю золотую драхму и еще раз обратился к Ириде.
— Салли Джексон, — попросил я. — Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.
Туман превратился в мерцающую дымку, и сквозь нее я увидел, как мама сидит за кухонным столом, смеется и держит за руку своего друга мистера Блоуфиша.
Я настолько смутился, что уже собирался помахать рукой и прервать связь, но, прежде чем успел сделать это, мама заметила меня.
Глаза ее широко распахнулись. Она быстро выпустила руку мистера Блоуфиша.
— Ох, Пол! Знаешь что? Я оставила дневник в гостиной. Не мог бы ты сделать мне одолжение и сходить за ним?
— Конечно, Салли. О чем разговор?
Как только он вышел из кухни, мама быстро наклонилась вперед и спросила:
— Перси! Ты в порядке?
— Да, в полном. Как занятия писательского семинара?
— Хорошо. — Она скривила губы. — Но это не важно. Расскажи, как у тебя дела!
Я изложил ей все так быстро, как мог. Услышав, что Аннабет в безопасности, мама облегченно вздохнула.
— Я знала, что тебе это удастся! — воскликнула она. — Я так тобой горжусь.
— Ну ладно, не буду тебя задерживать, возвращайся к своему домашнему заданию.
— Перси, я… мы с Полом…
— Ма, ты счастлива?
Казалось, мой вопрос застал ее врасплох. Она на минуту задумалась.
— Да, Перси, да. Быть рядом с ним — такое счастье!
— Тогда это здорово. Серьезно. И не беспокойся обо мне.
Забавно, но, вспоминая о своих недавних приключениях, я подумал, что, пожалуй, это я должен был беспокоиться о маме. Я видел множество примеров того, как отвратительно одни люди могут поступать с другими, например отношение Геракла к Зое или Луки к Талии. Я лично встретился с богиней любви Афродитой, и ее могущество испугало меня больше, чем Арес. Но, видя, как мама смеется и улыбается после всех мучительных лет, проведенных с моим мерзким отчимом, Гейбом Ульяно, я не мог сдержать чувства радости за нее.
— Обещаешь не называть его мистером Блоуфишем? — спросила она.
— В любом случае обещаю не называть его так в лицо. — Я пожал плечами.
— Салли! — крикнул мистер Блофис из гостиной. — Тебе в зеленом переплете или в красном?
— Я, пожалуй, пойду, — сказала мама. — Увидимся на Рождество?
— Положишь синее пирожное в мой чулок?
— Если ты не слишком стар для этого, — улыбнулась она.
— Я никогда не буду слишком старым для пирожных.
— Тогда увидимся.
Она помахала рукой сквозь туман. Ее облик постепенно истаял, и я подумал, что Талия, тогда, давно, в Уэстовер-холле, была права: у меня действительно совершенно замечательная мама.
* * *
По сравнению с Олимпом на Манхэттене царило затишье. Пятница перед Рождеством, но в этот ранний час на Пятой авеню еще не было ни машин, ни людей. Аргус, наш стоглазый шеф безопасности, подобрал Аннабет, Гроувера и меня возле Эмпайр-стейт-билдинга и доставил обратно в лагерь. Мела поземка. Автомобилей на шоссе Лонг-Айленда тоже почти не было.
Пока мы устало плелись по склону Холма полукровок к сосне, в ветвях которой блестело Золотое руно, я почти надеялся увидеть там поджидающую нас Талию. Но не увидел. Она давно отбыла с Артемидой и остальными охотницами в поисках новых приключений.
Хирон встретил нас в Большом доме, сразу предложив горячего шоколада и поджаренные тосты с сыром. Гроувер отправился к своим друзьям-сатирам рассказывать о нашей странной встрече с волшебством Пана. Через час сатиры возбужденно носились вокруг Большого дома, спрашивая у всех и каждого, где тут ближайший кофе-бар.
Аннабет и я сидели за столом с Хироном и несколькими старожилами лагеря — Бекендорфом, Силеной Боргард и братьями Стоулл. Присутствовала даже Кларисса из домика Ареса, вернувшаяся из своей тайной разведывательной поездки. Я понял, что поиски ее были нелегкими, потому что она даже не пыталась уничтожить меня взглядом. На подбородке у Клариссы появился новый шрам, а грязные светлые волосы были подстрижены коротко и свисали неровными патлами так, будто кто-то прошелся по ним садовыми ножницами.
— У меня новости, — тревожно пробормотала она. — Плохие.
— Я выслушаю тебя позже, — ответил Хирон, сохраняя на лице приветливое выражение. — Главное — это то, что вы одержали верх. И спасли Аннабет!
Аннабет благодарно улыбнулась мне, но я отвел взгляд.
По какой-то непонятной причине я вспомнил плотину Гувера и странную смертную девушку, с которой встретился там, — Рейчел Элизабет Дэр. Не знаю уж почему, но у меня в памяти всплыли ее слова: «Вы всегда убиваете людей, которые сморкаются?»
Я остался в живых исключительно потому, что многие помогали мне, даже эта случайно попавшаяся на моем пути смертная девушка. Я так и не объяснил ей, кто я такой.
— Лука жив, — сказал я. — Аннабет была права.
— Откуда ты знаешь?! — Аннабет выпрямилась на стуле.
Я постарался, чтобы ее возбуждение не слишком задело меня. И повторил рассказ моего отца о «Принцессе Андромеде».
— Что ж, — она беспокойно заерзала на стуле, — если последняя битва разразится, когда Перси исполнится шестнадцать, у нас есть по крайней мере два года для того, чтобы что-нибудь придумать.
