— Гиллель был плотником, и до конца своих дней он зарабатывал хлеб своими руками. Если сегодня кто-то нищетой оправдывает несоблюдение Закона, его спрашивают: «Разве ты беднее, чем был Гиллель?» Он истолковывал Закон в духе любви и не возлагал на других бремени, какое сам бы не нес с радостью. Сказано, что, когда умер Моисей, все мужчины Израиля оплакивали его, а когда умер Гиллель, то его, как Аарона, оплакивали не только мужчины, но и женщины и дети. Чтя его память, я говорю: Продайте, торговцы, ваше выгодное дело, раздайте деньги бедным, вернитесь к лодкам и сетям, которые вы по глупости забросили, и когда вы будете ловить рыбу в море Галилейском, вспомните о своем долге по отношению к ближнему! Разве не сказано: «Шесть дней работай»? И просвещенный Шаммай, переняв сие от Симеона, сына Ситахова, сказал: «Любите труд и ненавидьте власть». И другие мудрые говорили: «Лучше наняться в слуги чужеземцу, чем праздно проводить время, лучше убирать мусор на улице, зарабатывая себе на пропитание, чем повторять: «Я священник» или «Я великий и ученый человек».
— Тебя называют Иисусом-плотником. Где же твои инструменты?
— Я был плотником, а стал пастухом. — Иисус показал на посох и плащ. — Пусть никто не завидует моей тяжелой работе.
— А это твои праздные ученики?
— Пусть никто не завидует их тяжелому ученичеству.
Не сказав больше ни слова, старейшины ушли, и с тех пор Иисуса не приглашали в синагогу в Капернауме.
Подозрение насчет позорных денег возникло из-за двух сестер-евреек, часто бывавших в доме Матфея и дававших Иисусу деньги. Одна из них — Иоанна — была женой Хусы, управителя Антипы, а другая — Сусанна — женой такого же, как Матфей, сборщика податей в Нижней Галилее. Иисус всегда с радостью принимал от них деньги, зная, что они чистые — из их приданого. Сусанна брала деньги и у своих подруг, строго проверяя, чтоб их происхождение не было сомнительным. Денег требовалось много, хотя ученикам редко приходилось самим покупать себе еду, более того, они часто испытывали смущение из-за чрезмерно гостеприимных поклонников Иисуса. Но из них всего один был богат, а вот семьи, которые надо было кормить, имели все, так что их не покидали заботы о хлебе насущном и о налогах.
В свободное время они садились в лодку Петра и Андрея и ловили рыбу в море Галилейском. Однако даже самых бедных из них все равно мучило сознание, что они вроде увиливают от своих обязанностей, и от этого не спасали даже новые добродетели, приходившие на смену прежним грехам. Заметив, что кое-кто из учеников незаконно, как считал Иисус, наслаждается своим особым положением при знаменитом целителе и учителе, он напоминал ему слова Гиллеля: «Имя, ставшее знаменитым, умершее имя». Лечить он стал меньше, делал это обычно втайне и свои проповеди больше не сопровождал загадочными символическими действиями.
Вот тут-то на всех рынках и пошли судить да рядить о том, что Иисус-де потерял свою чудодейственную силу, что он был бледным аскетом, когда пришел к Морю, а пируя у всяких нечестивцев, понемногу растерял свой дар. Поначалу-то его встретили с радостью. Еще бы! Пророк, который ничего не требует от людей, по крайней мере, не требует строгого соблюдения Закона и чрезмерного самоотвержения! А потом все загрустили, что он не пламенный Иоанн Креститель, прожигавший словами до костей, словно огненный ветер пустыни. Разве уже пришло время для ласковых слов, для еды, питья и беззаботного смеха? Правда, Иисус тоже говорил о Мессии, но ученики Иоанна голодали и отрешались от плотских радостей в ожидании Мессии, чтобы предстать перед ним его священными телохранителями, а ученики Иисуса веселились и радовались жизни, несмотря на окружавшее их нечестие.
— Разве вы не знаете, — отвечал на обвинения Иисус, — что в течение семи дней брачного пира дружки жениха избавлены от поста и даже от молитвы? Пусть постятся до, пусть постятся после, но в эти семь дней они должны плясать, петь и смеяться. Я прошу Божьей милости для тех, кто ищет Его, а не мщения для тех, кто отворачивается от Него.
В капернаумской синагоге нашлись любопытные, обратившие внимание на то, что казначей Иисуса — Иуда из Кериофа — в определенные дни ходит за деньгами к управителю Антипы. Они объявили Иисуса ложным пророком и предателем и отказались с ним знаться, перестав снабжать едой и одеждой. Им не понравилось, что он сравнил себя с женихом. Почему с женихом? Уж не по поговорке ли: «Жених что царь»? Не намекает ли он на что? И они послали к нему двух старейшин.
— Ты говоришь, что ты жених, — сказали те. — Что это значит?
Но он ответил, что имел в виду жениховство, к которому приглашают самых ученых мужчин — священников, землевладельцев, книжников, старейшин в синагогах, — однако они отказываются, поэтому их места занимают сборщики податей, продажные женщины, бродяги и больные.
Тогда старейшины попросили его дать им знак, что он неподвластен обычному суду.
На это Иисус ответил, что никогда не был колдуном, завлекающим толпу дурацкими фокусами. Ждать знаков и чудес — разве не значит впадать в духовное блудодейство?
— Даже царь Соломон ни разу не показал царице Савской, когда она приехала к нему, свою власть над демонами, а явил лишь духовную мудрость. Я тоже дам вам не больше того, что Иона дал жителям Ниневии, а он проповедовал им покаяние. Если не покаетесь, то будет вам то, чего и они не избегли, а они не избегли разрушения своего города, — продолжал он. — Я слышал, вы хотите восстановить в мраморе и позолоченной бронзе надгробие Науму. Благочестивые мужи, ваши предки убили Наума. Будь он сегодня жив и проповедуй против притеснителей, как он проповедовал против Ниневии, разве вы не убили бы его еще раз? Или, чтобы не запачкать руки, не предали бы его тетрарху?
Старейшины убедились, что Иисус сделался опасен, и они стали ревниво следить за ним, надеясь поймать на каком-нибудь нарушении Закона. Иисус же предупредил учеников, что они должны быть всегда настороже, дабы не совершить ничего предосудительного. Их обвиняли в жадности и беспричинном веселье, а они не обижались, потому что Иисус рассуждал так:
— Любите ближнего, когда он прощает вам, но и врага, когда он проклинает вас, благотворите тем, кто ненавидит вас за проступки ваши, и молитесь за беспричинно обижающих вас.
Однажды, когда Иисус и ученики на берегу Галилейского моря ели вареную рыбу, Симон из Каны посетовал на то, что рыба несоленая и, пока римляне не уберутся из страны, соли не будет.
Он был прав. Налог на соль вместе с другими налогами сделали соль дорогой, и ее стали смешивать с мелом и землей, однако Иисус напомнил Симону, что римлянам разрешено наказывать израильтян только потому, что они нарушили свой долг перед Богом. Манипуляции же с солью должны им постоянно об этом напоминать, ведь ни одно жертвоприношение не допускалось без соли, ее насыпали даже в курильницу.
— Соль — добрая вещь; но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите? Имейте в себе соль, и мир имейте между собой. А когда-нибудь я приведу вас в Иерусалим осолить тамошнюю соль.
Язычники-хрестиане излишне упростили первое высказывание Иисуса: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас», — которое или призывает добиваться невозможного совершенства, или побуждает к безбожию, когда (как в случае с Иисусом) человек не признает никаких врагов, кроме врагов Бога. Есть еще одно неправильно записанное суждение Иисуса, о котором нельзя не сказать. Первоначально оно гласило: «Аминь, аминь: Кто не со мной — тот против меня, кто не против меня — тот со мной». Две искусно уравновешенные половинки этой антитезы были восприняты дураками редакторами как противостоящие друг другу, и даже разгорелся и не утихает спор, какая из них верна! Одни за первую часть, другие — за вторую. А ведь нет ничего очевиднее. Иисус хотел сказать, что между двумя крайними суждениями всегда есть пассивная середина, и пассивность не означает безразличие. Другими словами: «Настало время, когда каждый должен решить, стоит он на стороне добра или зла, когда даже «не против» противостоит «не со мной», в сущности, определяя выбор».
