— Что, по словам Луки, они станут делать, когда Кронос будет способен вернуться к жизни? — спросил Хирон.
Холодок пробежал у меня между лопатками.
— Кажется, он сказал, что они хотят выковать в кузницах Гефеста новое тело Кроносу.
— Могу сказать одно: Дедал и впрямь самый великий изобретатель в мире. Он создал лабиринт, но не ограничился этим. Автоматоны, думающие машины… Что, если Кронос захочет, чтобы Дедал выковал для него новое, неузнаваемое тело?
Вот уж действительно приятная мысль!
— Нам нужно первыми добраться до Дедала, — твердо сказал я. — И убедить его не делать этого.
Хирон задумчиво смотрел в сторону, туда, где лес становился гуще.
— Есть еще кое-что, что я не совсем понимаю. Слова Луки о той последней душе, которая присоединится к их делу. Это не сулит ничего хорошего.
Я промолчал, но на сердце у меня стало гадко. В этом была моя вина, поскольку именно я принял решение не рассказывать Хирону о том, что Нико — сын Аида. Сейчас, когда Хирон упомянул о душе, я чуть было не решился рассказать ему обо всем. Вдруг Кроносу станет известно о Нико? Вдруг повелитель титанов сумеет уговорить его встать на сторону зла? Но я не решился. С одной стороны, мне мешали сомнения: может ли Хирон что-нибудь изменить? С другой — я хотел сам отыскать Нико. Я должен сам ему все объяснить, он должен меня выслушать.
— Ну, не знаю, — нерешительно протянул я наконец. — Да, вот еще что. Можжевелка рассказала мне одну вещь, и я думаю, вам тоже надо об этом знать.
И я рассказал ему о том, что дриада несколько раз видела Квинтуса около этих камней.
— Меня это не удивляет. — Хирон стиснул зубы.
— Не удивляет?.. Вы хотите сказать, что знали об этом?
— Перси, понимаешь, когда Квинтус пришел в лагерь и предложил свои услуги, я… В общем, с моей стороны было бы слишком глупо не увидеть в этом предложении кое-что странное.
— Тогда почему вы взяли этого типа на службу?
— Потому что иногда лучше иметь того, кому ты не доверяешь, рядом с собой, для того, чтобы присматривать за его делами. Может, он и есть именно тот, за кого себя выдает: полукровка, мечтающий обрести родной дом. Ведь Квинтус и впрямь не сделал в открытую ничего такого, чтобы я мог усомниться в его лояльности. Поверь мне, я с него глаз не спущу.
Аннабет уже давно слонялась поблизости, наверное изнывая от любопытства, о чем мы тут так долго разговариваем.
— Перси, ты готов наконец? — не вытерпев, спросила она.
Я кивнул. Рука моя скользнула в карман, в котором хранился тот ледяной свисток, что дал мне Квинтус. Инстинктивно оглянувшись, я увидел, как внимательно следят за каждым моим движением его глаза. Встретившись со мной взглядом, он помахал мне на прощание.
«Наши лазутчики докладывают об успехах» — вспомнились мне слова Луки.
В тот же день, когда мы приняли решение спуститься в лабиринт, ему об этом стало известно!
— Будьте осторожны, — посоветовал нам на прощание Хирон. — Что ж, удачного поиска!
— И вам тоже удачи, — отозвался я.
Мы вернулись к скале, у которой ждали нас Тайсон и Гроувер. Я заглянул в расщелину между двумя огромными валунами — вход в бесконечный лабиринт, готовый поглотить нас.
— Вот и все, — нервно ухмыльнулся Гроувер. — Прощай, красное солнышко!
— Здравствуйте, черные камни! — поддержал его шутку Тайсон.
И мы все четверо ступили во мрак.
Глава шестая
Встреча с двуликим богом
Мы и сотни футов не преодолели, как ухитрились безнадежно заблудиться.
В этот раз туннель оказался ничуть не похожим на тот, в котором мы с Аннабет побывали. Скорее он напоминал систему канализационных стоков, выложенных кирпичом, с чугунными решетками люков через каждые десять футов. Из чистого любопытства я включил фонарик и заглянул в один из них, но не обнаружил ничего интересного. Его пасть зияла абсолютной чернотой. Правда, в какой-то момент мне показалось, что по ту сторону решетки люка раздаются чьи-то голоса, но, может быть, это всего лишь завывал ветер.
Аннабет изо всех сил старалась не сплоховать в роли главы экспедиции. Например, придумала, что при движении вдоль туннеля нам следует держаться левой стены.
— Если каждый из нас будет идти, не отрывая от стены левой руки, — сказала она, — то мы легко сумеем отыскать обратную дорогу, следуя в противоположном направлении.
К несчастью, как только мы последовали ее совету, левая стена вдруг исчезла и мы оказались в центре круглой пещеры, из которой выходило восемь туннелей. И мы понятия не имели, по какому из них мы сюда вошли.
— Фу-ты, незадача. — В ворчании Гроувера слышался страх. — Каким путем мы шли сюда?
— Надо вернуться назад, — решила Аннабет.
Смешно, но все мы при этом направились в разные стороны. Не имея никакого понятия о том, откуда мы только что вышли, теперь ни один из нас не знал, каким путем мы могли бы вернуться в лагерь.
— С левой стеной ничего не получилось, — примирительно сказал Тайсон. — Что теперь делаем?
Луч фонарика, который держала в руках Аннабет, обежал арки восьми туннелей. Насколько я мог видеть, они были совершенно одинаковые.
— Сюда, — скомандовала она, показывая на один.
— С чего ты так решила? — поинтересовался я.
— Применив метод дедукции.
— Значит, это всего лишь твое предположение?
— Ладно, пошли.
Туннель, который она выбрала, стал быстро сужаться, кирпичная кладка стен сменилась серым цементом, а высота так быстро уменьшалась, что скоро нам пришлось идти пригибаясь. Бедняга Тайсон с его ростом вообще уже двигался ползком.
Хриплое и частое дыхание Гроувера было единственным звуком, слышимым в тишине лабиринта.
— Я больше не выдержу, — шепотом сообщил он. — Долго нам еще идти?
— Мы двигаемся по туннелю всего минут пять, не больше, — отвечала ему Аннабет.
— Не может быть. Мы здесь ужасно давно, — стоял на своем Гроувер. — И с чего бы это Пану вздумалось забрести сюда? Для бога дикой природы здесь самое неподходящее место.
Мы продолжали продвигаться вперед. И как раз в тот момент, когда я решил, что туннель стал слишком узок и дальше нам путь закрыт, коридор внезапно оборвался и мы очутились в огромном помещении. Я пробежал фонариком по стенам и не смог сдержать возгласа изумления:
— Ух ты!
Все стены покрывала красочная мозаика. Конечно, изображения потускнели и потеряли прежнюю яркость, но разобрать первоначальные цвета — красный, синий, зеленый, золотой — еще можно было. Бежавший по верху фриз изображал богов-олимпийцев на пиру. Там был и мой отец Посейдон со своим трезубцем. Он держал в руке грозди винограда, готовый вручить их Дионису, чтобы бог виноделия превратил их в вино. Зевс веселился в окружении сатиров, Гермес летел куда-то в крылатых сандалиях. Картины прекрасные, но не отличавшиеся достоверностью. Мне доводилось видеть богов. Дионис и вполовину не был так красив, а нос Гермеса не настолько велик, как изображалось здесь.
