— Значит, и вправду это ты посылала сообщение через Ириду, — сказал я.
Она кивнула.
— Отчего ты помогаешь ему, а не мне? — простонал ее брат. — Это несправедливо.
— Но зато теперь ты ближе к правде, — мягко сказала Бьянка. — Это не на Перси ты злишься, Нико, а на меня.
— Нет!
— Да. Ты сердишься потому, что я решила расстаться с тобой для того, чтобы стать охотницей в свите Артемиды. Сердишься на то, что я умерла и оставила тебя в одиночестве. Мне и вправду жаль, что так случилось, Нико. Честное слово, жаль. Но ты должен превозмочь свой гнев. И перестань, пожалуйста, винить Перси в том решении, которое я приняла без него. Иначе это чувство станет роковым для тебя.
— Бьянка правильно говорит, Нико, — вмешалась Аннабет. — Кронос готовится восстать. И он намерен привлечь каждого, кого сможет, на свою сторону.
— Мне нет дела до Кроноса, — отрезал Нико. — Я всего лишь хочу вернуть обратно в мир живых свою сестру.
— Ты не в силах сделать это, Нико, — ласково произнесла Бьянка.
— В силах! Я сын Аида, и у меня получится!
— Пожалуйста, не пытайся. Если любишь меня, не делай этого.
Ее голос увял. Духи снова стали подползать к нам, тревожно завывая. Их тени метались среди деревьев, их голоса шептали нам: «Опасность! Опасность!»
— Тартар забеспокоился, — сказала Бьянка. — Твоя мощь привлекла внимание Кроноса. Умершим подобает вернуться в Царство мертвых. Для нас небезопасно пребывать здесь, на земле, подолгу.
— Подожди, сестра, — взмолился Нико. — Прошу тебя.
— До свидания, Нико, — проговорила Бьянка. — Я люблю тебя, ты же знаешь. Но не забывай того, что я тебе говорила.
Призрак Бьянки задрожал и стал таять. Следом стали растворяться в воздухе другие привидения. Скоро уже около ямы остались только мы. Рядом темнел силуэт цистерны «БЛАЖЕННОЕ СЖИГАНИЕ». Высоко в небе сияла полная луна.
* * *
Никто из нас не горел нетерпением как можно скорее отправиться в лабиринт, поэтому все дружно решили провести эту ночь на ранчо. Мы с Гроувером растянулись на кожаных кушетках в гостиной Гериона. Хотя они оказались в сто раз удобнее, чем наши спальники, но все равно не избавили меня от кошмаров.
Той ночью мне опять приснился Лука. Я видел его идущим темными покоями дворца, стоящего на горе Тамалпаис. В этот раз дворец казался настоящим, а не той полубесформенной иллюзией, которую я видел прошлой зимой. Зеленого цвета пламя металось в жаровнях, расставленных вдоль стен, полы блестели чернотой отполированного мрамора. Потолка в этих покоях не было, и холодный ветер гулял по ним, завывая над головами. По небу неслись серые штормовые тучи.
Лука был одет для битвы. Его наряд состоял из камуфляжных штанов, белой футболки и бронзового нагрудника. Мне показалось странным, что ножны, в которых он всегда хранил свой Коварный меч, сегодня были пусты. Он вошел в большой внутренний двор, где готовились к сражению множество воинов и дракониц. Стоило им увидеть Луку, как все замерли, не сводя с него выжидательных взглядов. Прозвучали звонкие удары мечей о щиты, призывающие к молчанию.
— Час-с-с нас-с-стал? — прошипела одна из дракониц.
— Скоро настанет, — пообещал Лука. — Продолжайте заниматься своим делом.
— Мой повелитель, — послышался голос позади нас, и я оглянулся.
С улыбкой глядя на Луку, там стояла эмпуса Келли. Сегодня на ней было синее платье, и ее зловещая красота казалась неотразимой. Глаза Келли сверкали, принимая то темно-карие, то ярко-красные оттенки, волосы, заплетенные в косы, развевались за спиной, словно охваченные пламенем, — отблески тысячи огней играли на них.
Мое сердце забилось. Я надеялся, что эмпуса увидит меня и, набросившись, прогонит мой сон, как случилось раньше, но сегодня она и не думала обращать на меня внимание.
— К вам посетитель, — сообщила она Луке и отступила в сторону.
Даже Лука вздрогнул от того, что увидел.
Перед ним, возвышаясь над головами всех собравшихся, стояла стражница Тартара Кампе, змеи шипели и извивались вокруг ее ног, головы зверей свирепо рычали у нее на поясе. Оба кривых клинка были опущены, и с их лезвий, медленно сочась, капал на пол яд. Своими распростертыми крыльями летучей мыши она заняла весь проход.
— Ты здесь. — Голос Луки дрогнул. — Я ведь велел тебе оставаться в Алькатрасе.
Кампе заговорила. Это был тот же древний праязык, но теперь, где-то в уме, я разбирал значение слов.
«Я служу тебе. Позволь мне отмстить».
— Но ты тюремщица, — возразил Лука. — И твоя работа стеречь узников.
«Я убью их всех. Никто не избежит моего мщения».
Лука помедлил, струйка пота сбежала у него по лицу.
— Ладно, — сказал он наконец. — Пойдешь с нами. Будешь нести клубок нити Ариадны. Это великая честь.
Кампе зашипела, обратив лицо к звездам, затем вложила клинки в ножны и, повернувшись спиной, зашагала по коридору, тяжело переставляя огромные драконьи ноги.
— Ее следовало бы оставить в Тартаре, — пробормотал Лука. — Слишком уж она непредсказуема. К тому же слишком сильна.
Келли тихонько рассмеялась.
— Тебе не следует страшиться этой силы, Лука. Лучше воспользуйся ею в своих целях.
— Чем скорее мы тронемся в путь, тем лучше, — вместо ответа сказал Лука. — Мне хочется скорей покончить со всем этим.
— А-а, — сочувственно протянула Келли и пробежала пальчиками по его руке. — Тебе кажется неприятным разрушать свой старый лагерь?
— Я этого не говорил.
— А у тебя, случайно, нет задних мыслей относительно своей, гм… особой роли?
Лицо Луки окаменело, и он процедил:
— Я свое дело знаю.
— Вот и славненько, — рассмеялась эмпуса. — Как ты считаешь, собранное тобой войско обладает достаточной силой? Или, может, мне обратиться за поддержкой к матери Гекате?
— Нашего войска более чем достаточно, — мрачно уверил ее Лука. — И все условия сделки соблюдены. Все, что мне теперь нужно, это безопасно пройти через лабиринт.
— Ммм. Очень любопытно. Мне, признаться, было бы довольно неприятно видеть твою симпатичную голову насаженной на пику в случае неудачи.
— Никаких неудач не будет. Слушай, эмпуса, у тебя что, нет других дел?
— О, есть, конечно, — улыбнулась Келли. — Лучше я стану сеять отчаяние в умах подслушивающих нас врагов. И займусь я этим прямо сейчас.
И тут она устремила свой взгляд на меня, выпустила когти и ворвалась в мой сон.
Внезапно я оказался где-то в другом месте.
Сейчас я видел себя стоящим на верху каменной башни, у ее подножия громоздились острые вершины утесов, внизу шумел океан. Старик Дедал сгорбился над рабочим столом, трудясь над каким-то прибором, который по виду показался мне навигационным, типа огромного компаса. Старик-изобретатель сейчас выглядел много старше, чем тогда, когда я видел его в последний раз. Сутулился он сильнее прежнего, руки его были изуродованы шишками распухших суставов. Он тихо бормотал что-то на древнегреческом, похоже, бранился, и так сильно щурился, будто не видел того, что держал в пальцах, хотя день был солнечный и яркий.
