— Не-е, я из Браддерсфорда. — По торжествующему лицу мистера Окройда можно было подумать, что от Лидса до Браддерсфорда тысяча миль.
— Почти угадал, — самодовольно хмыкнул незнакомец. — Я сразу смекнул, что ты из тех мест. Браддерсфорд, стало быть? Знаешь ярмарку на Лейн-энд?
— Базар, а не ярмарку.
— А, верно, базар. У вас там сплошь одни «базары».
— Как не знать!
— И я знаю! — радостно вскричал незнакомец. — Сто раз там был! В этом году, правда, не довелось, зато в прошлом… А что ты тут делаешь? Никак, работу ищешь?
— Верно, ее самую, — с горечью проговорил мистер Окройд. — И лучше б мне поскорей ее найти. Крепко меня припечатало, ох крепко. — И он рассказал незнакомцу историю про двадцать фунтов. За сегодняшний день он делал это уже в третий раз, но поверили ему впервые.
— Где ж ты взял такие деньжищи? На скачках выиграл?
— Не, я на лошадей сроду не ставил. Зато другой малый, похоже, ставил будь здоров. — И, ободренный вниманием к предыдущей истории, мистер Окройд поведал новому знакомому о пьяном букмекере и его тугом кошельке. Горе-мастер сидел на ступеньке фургона и внимательно слушал, время от времени отпуская находчивые и остроумные комментарии.
— Ну, пришло махом, ушло прахом! — подметил он в конце и задумался. — А как, гришь, звали того малого на грузовике? Нобби Кларк? Знавал я на своем веку парочку Нобби Кларков. Такие без штанов оставят — оглянуться не успеешь. Часом, не коротышка такой, нос вздернутый, на кокни лопочет? Еще на боксера похож?
— Не, этот высокий, толстый, и морда широченная, как у двоих, — ответил мистер Окройд. — Говорит складно, но я в нем сразу бандита приметил.
— Пожалуй, я его знаю. Нобби Кларк… Нобби Кларк? Похожий малый ездил одно время с «Магией и тайнами» Мейсона, я его хорошо запомнил. Звался Нобби Кларком. Если увижу — мигом признаю. У меня память на лица отменная. Бывает, встречаю людей, говорю им: «Здорово, видал тебя там-то и там-то пять лет назад, шесть, семь, десять» — не важно, а они мне: «Да, я там был, но тебя не помню». «Зато я помню!» — говорю. Никогда никого не забываю. Сказка!
— Так ты, стало быть, с базарами… ярмарками ездишь?
— Верно! Меня зовут Джексон. А тебя?
— Окройд. Джесс Окройд.
— Окройд — это хорошо! Ну, а я Джексон, Джоби Джексон, так меня все зовут. В своем деле я человек не последний, меня каждая собака знает. Двадцать лет работаю, и дольше бы работал, если б воевать не ушел. Чем я только не занимался — спроси кого хошь! Бокс, балаганы, карточные игры, — все что угодно. У меня и свои номера были — «Человек-паук» и «Дикарь с Амазонки». Нет такого города с ярмарками или скачками, где я не бывал! Ей-богу, полмира объездил: Англию, Шотландию, Уэльс, Ирландию, остров Мэн, остров Уайт, — все не перечесть. Не жизнь, а сказка! — Он показал на фургон, стоявший за его спиной. — Теперь малость остепенился. Торгую кой-чем. Куда деваться, нынче только так и можно протянуть. Продаю надувные игрушки, резиновых кукол, животных. Дунешь… — тут он дунул, поскольку вообще любил сдабривать речь яркими и стремительными жестами, — и готово! Видал такие? Славное дело, прибыльное, да и возить их легко — они ж плоские, легкие как перышко. В хороший день разлетаются, как пиво в казармах. А иной раз полное затишье, покупатели вялые, хоть им виски по девять пенсов продавай — не возьмут! Но если повезет… — после короткой увертюры из подмигиваний он принялся изображать, как раздает невидимой толпе бесчисленное множество резиновых кукол и зверей. — Сказка! Правда, я теперь не один такой, много желающих стало. Так и лезут со всех сторон. Если их станет еще больше, мне придется уйти, понимаешь? Придумаю что-нибудь новенькое. Вот такие дела, Джордж.
— И ты ездишь на этом? — Мистер Окройд бросил взгляд на фургон.
— Точно! — с жаром выпалил Джоби. — Красавица, а? Не «роллс-ройс», черт ее дери, но бегает, Джордж, бегает. Больше двадцати миль из нее не выжмешь, разве что с горки пустить, но мне и этого хватает. Взял ее за пятнадцать фунтов — считай даром, а? Лебедку приладил, потом лавку, потом две лавки. Прямо в ней и сплю, если идти никуда не хочется. Сегодня тоже буду здесь спать. У меня тут печка, лоток, все помещается. Вот, как раз пытался починить лоток, когда ты пришел. Вчера ему крепко досталось. Не глянешь, что тут можно сделать? У меня руки крюки — вот потеха, правда? Продать что угодно могу, уболтаю кого хочешь, а руки не слушаются. Небось жантельменом родился! Глянешь на мой лоток, а, Джордж? Чую, руки у тебя умелые.
— Спрашиваешь! — радостно вскричал мистер Окройд. — Давай сюда свой лоток. Есть гайки, болты и трехдюймовые гвозди? — Вместе они вытащили из кузова остатки деревянного лотка, и Джоби, покопавшись в запасах, обнаружил целую гору гаек, болтов и длинных гвоздей.
— Вот и славно, — сказал мистер Окройд. — Теперь говори, что надо сделать — я мигом устрою.
Через минуту он раскрыл сумку с инструментами, снял пиджак и с радостью принялся за работу.
— Как насчет чашечки Рози Ли? — предложил мистер Джоби Джексон. Он питал слабость к кокни, этому рифмованному сленгу необразованных лондонцев, большую часть которого мне придется выпустить из повествования, поскольку неподготовленный читатель ничего не поймет. Даже мистер Окройд, хорошо знакомый с лондонским сленгом (и считавший его уделом людей с весьма сомнительной репутацией), иногда приходил в замешательство. Но знаменитая Рози, конечно, была ему известна, и от чашечки чая он бы не отказался. Поэтому Джоби ушел за водой, вернулся с полным чайником и поставил его на печку, а пока тот вскипал, уселся на ступеньках и стал наблюдать за работой мистера Окройда.
— Любишь цыпочек пощипать, Джордж? — спросил он.
— Не, это не по моей части, — проворчал мистер Окройд, не прекращая пилить. Он прекрасно понял, что вопрос не о курицах.
— Цыпочки и спиртное, — задумчиво проговорил Джоби, — от них все беды. Ты бы не чинил сейчас этот лоток, если б не одна цыпочка. Ездил я с одним малым — Томми Склок зовут. Глупое имечко, а? Сам-то он малый не глупый. Мы сто лет знакомы. Раньше он ездил с цирком Оксли, потом вел игру на ярмарке — «шарик на нитке» называется, это где можно выиграть часы, если повезет и если ведущий не надавит на доску, когда твой черед ходить, понял? — ну, словом, ничего у него не получилось, у Томми нашего. И он пришел ко мне. Я бы и сам управился, но вдвоем-то завсегда лучше. Пить Томми не пьет, хотя как знать, может, и за бутылку скоро возьмется. Его беда — цыпочки. За каждой юбкой ухлестывает, а они только рады. Красавчик он, Томми, и франт еще тот, смекаешь? Им это нравится, черт их дери. А как он на губной гармошке играет, заслушаешься! Тут ему нет равных, сыграет что угодно — сказка! В «Уорлдс фер» о нем даже заметку написали. Надо было ему на сцену идти, я считаю. Все талдычил ему, талдычил — болван, что поделать! Он бы двадцать фунтов в неделю заколачивал, не меньше. А ему лишь бы гульнуть да за цыпочкой приударить. Ну в общем, раз положил он глаз на одну красотку — чернокудрая, чернобровая такая, они с одной теткой по ладони гадают. Мы их часто на ярмарках встречали. Смотрю: Томми начал ее обхаживать. Погоди минутку, Джордж, я чай сделаю.
