Глава 3
В которой дочь полковника Транта вступает в бой, оказывает упорное сопротивление и, в сущности, побеждает
I
Отважившись на решительный шаг, мисс Трант сразу же попала в другой мир. Поначалу это был мир чая, отбивных и телеграмм. Чаем и отбивными ее потчевала квартирная хозяйка в Роусли — весьма участливая и заинтересованная особа, однако крайне непоследовательная в отношении приемов пищи. Она взяла за обыкновение предлагать мисс Трант еду в любой час дня и ночи, стоило ей завидеть новую жилицу на пороге. Трапезы не отличались разнообразием и, как правило, состояли из единственной отбивной — «вкуснятинки», под которой хозяйка, очевидно, разумела кусок мяса, обугленный снаружи и почти сырой внутри. «Садитесь и выпейте чашку чая, мисс Трант, а я тем временем зажарю для вас вкуснятинку» — так звучала коронная приветственная фраза славной леди. К счастью, мисс Трант почти не бывала голодна — возможно, из-за телеграмм. Хотя целые поколения Трантов жили в постоянном шуме битв и сражений, телеграмма по-прежнему была для Хизертона настоящим событием, и даже в Олд-Холле вид маленького коричневого конверта наводил на мысли о катастрофе. Однако теперь на мисс Трант обрушился шквал коричневых конвертиков. Телеграммы были, по-видимому, общепринятым способом общения в этом диковинном мире, где каждый считал своим долгом «телеграфировать» всем остальным. Вооружившись свежим номером газеты «Стейдж», мисс Трант по совету Джимми Нанна телеграфировала владельцам множества «зимних садов», «театров на свежем воздухе», «курзалов» и «шале», большинство из которых находилось в неведомых ей городах; «телеграфировать» пришлось даже типографам и костюмерам. В ответ на все эти телеграммы незамедлительно приходили ответные: одни состояли из сплошных сокращений, которые сделали бы честь любому секретному шифру, другие были на редкость пространны и многословны — точно незнакомцы, которые явились неизвестно откуда и во всю глотку орали на мисс Трант. Ее удивление по этому поводу разделял один мистер Окройд, нередко ходивший на почту за телеграммами. «Ишь ты! Да мы всех почтальонов Англии на уши поставили! — восклицал он. — Я будто на букмекера работаю». Расходы приводили его в ужас, однако он не мог не восторгаться суматохе и важности происходящего. На почте его скоро стали узнавать в лицо. «Вот принесу еще одну, — говорил он, — и вам будет впору делить со мной выручку», на что три девушки за стойкой, приветливо кивая, неизменно отвечали: «Да уж!» Все они были с ним очень милы.
Живя в таком телеграфном мире, мисс Трант попросту не чувствовала себя вправе сидеть и праздно вкушать пищу. Садиться она садилась — хотя ее тут же подмывало вскочить, — но отбивные поедала столь же спешно и машинально, как их жарила квартирная хозяйка. Последняя, можно сказать, предъявляла мисс Трант схематичный набросок ужина, а та в ответ предъявляла схематичный набросок едока. Лишь поздно вечером, когда уже не нужно было обговаривать даты и молниеносно решать проблемы, она могла по-хорошему поесть. Раскрыв книгу, она выпивала большую чашку какао (ее излюбленного лакомства) и съедала бесчисленное множество диетических крекеров с маслом. Книжка была «Гвардеец Барлаш», взятая напрокат за два пенса и залог в полкроны в маленьком канцелярском магазине на рыночной площади. После шквала телеграмм мисс Трант казалось, что события в книге развиваются очень медленно. Читая, она чувствовала себя бывалым солдатом, слушающим рассказы однополчанина, который старше его всего на год-два.
Бесчисленные проблемы, которые ей приходилось решать, были главным образом из области фантастики. Как и программы большинства разъездных трупп, программа «Штучек-дрючек» последнее время состояла из двух частей: в первой они наряжались в затейливые костюмы пьеро и пьеретт, а во второй выступали в вечерних платьях. «Добрые друзья» решили продолжить эту практику, хотя два участника труппы высказались против. Мистер Джернингем возражал на том основании, что страшно нравился себе в смокинге и, если б мог, носил бы его даже по утрам. Мистер Джо Брандит, наоборот, не хотел надевать вечернее платье, потому что терпеть не мог воротничков. «У меня от них голова отваливается», — ворчал он и серел лицом при упоминании прачечных. Двум джентльменам позволили спорить и дальше, а в остальном не обратили на них никакого внимания. Зато мисс Трант обнаружила, что ей не по душе костюмы трех пьеретт: дешевое поблекшее хлопчатобумажное тряпье. Она решила немедля от них избавиться. В мисс Трант, которая сама одевалась крайне неброско (отчасти потому, что и нрав у нее был тихий, а отчасти потому, что она больше нравилась себе в скромных нарядах), неожиданно проснулась любительница всего яркого и фантастического. Это лихое создание помчало первую мисс Трант на машине в ближайший город и показало ей сияющие каскады шелка, окунуло ее в океаны яблочно-зеленого, алого, сиреневого и бирюзового, обрушило на нее шквал разноцветных рюшей, кисточек и помпонов. Мисс Трант нашла себе двух союзниц. Миссис Джо для этих целей не годилась — она была прирожденная вязальщица и только. Сюзи тоже не подошла: пусть вкус ей не изменял (у миссис Джо вкус был чудовищный), терпения ей недоставало, да и руки не слушались, честно признала она. Это разочаровало мисс Трант, которая уже записала Сюзи в число своих любимчиков. А вот пушистая Элси, пока что нравившаяся ей меньше других, оказалась находкой. Элси обожала наряды; у нее был хороший вкус; она делала эскизы, кроила и шила не хуже профессиональной портнихи и швеи. Вдобавок у нее был нюх на талантливых и недорогих портних, и именно она познакомила мисс Трант со второй союзницей: мисс Тонг. Не подлежит сомнению, что мисс Тонг — действительно талантливая и недорогая портниха, в те дни творившая для труппы чудеса, но небольшого упоминания она заслуживает по другой причине. Мы должны присмотреться к мисс Тонг повнимательней, поскольку той зимой ее образ нередко преследовал мисс Трант. Она сыграла роль в этой скромной эпопее, пусть очень маленькую роль — нашептывающего духа, не более, — однако нельзя сказать, что роль эта была незначительна. Мисс Трант помнит портниху по сей день.
Она пошла к ней вместе с Элси, которая знала адрес. Вдвоем они прошагали насквозь длинную, на редкость унылую улицу из одинаковых кирпичных домишек, заканчивающуюся пустырем — печальной мешаниной вытоптанной травы, глины, проволоки, ветхих курятников, сколоченных из ящиков для овощей, и двух-трех грязных безразличных куриц. Последний дом слева стоял чуть поодаль от остальных, но находился в такой близости и так явно составлял с ними одно целое, что произвел на мисс Трант впечатление краюшки, отрезанной от длинной хлебной булки. Внешне он тоже напоминал ломтик хлеба: такой же прямоугольный и шириной всего в одну комнату — мисс Трант впервые видела настолько узенький дом. Он не был старым и обшарпанным; напротив, он блестел новенькими, отштукатуренными стенами и почему-то мгновенно нагонял тоску. На двери висели две медные таблички. Одна заявляла, что за дверью вы найдете «„Мидлэндского стража“, страховку на все случаи жизни», а вторая шептала, что в этом здании обретается «Мисс Тонг — портниха». Дверь им открыл Мидлэндский страж с водянистыми глазами и обвислыми седыми усами, в домашних тапочках, пиджаке и жилете, повидавшем на своем веку чересчур много подливки и яиц. Да-да, дочка у себя, с ней можно поговорить; правда, она очень занята; нынче ее работа пользуется большим спросом, да и всегда пользовалась; а здоровье у нее не такое уж крепкое, на всех не хватит. Когда-нибудь, сказал он гостьям, проводя их в крошечную гостиную, он проявит твердость и запретит ей шить, не то она себя погубит. Затем Мидлэндский страж ушел за дочерью, попросив обождать в гостиной. «Знаю я, как он проявит твердость! — прошептала Элси. — Ручаюсь, он тут неплохо устроился. На доходы от страховой конторы виски не нахлебаешься. Старый хрыч! А она и впрямь не крепка здоровьем. Такая, знаете, странноватая замухрышка».
