— Куда теперь? — прокричал я гостю на ухо.
Тот показал направление. Уилли заложил над бомой вираж и взял курс на едва видневшиеся вдали конические здания и кукурузные поля, лежавшие зелеными заплатками на красно-бурой земле.
— Видишь свою шамбу?
— Да. — Он указал вниз.
Шамба накатила и расстелилась под нами во всем своем зеленом великолепии: богатая, ухоженная, обильно орошенная.
— Хапана тембо, — прогудел мне на ухо Нгуи.
— А следы?
— Хапана.
— Это точно твоя шамба? — спросил Уилли.
— Да.
— Что-то я, Папа, никакой потравы не вижу! — крикнул он через плечо. — Пролетим еще разок.
— Давай пониже и не так быстро.
Поля снова прошли под крылом — гораздо ближе и медленнее. Ни ущерба, ни слоновьих следов заметно не было.
— Смотри мотор не заглуши.
— Все под контролем, Папа. Зайдем с другой стороны?
— Добро.
На этот раз поля надвинулись плавно, чуть под углом, словно услужливый слуга демонстрировал нам, слегка поворачивая, огромный диск, украшенный зеленым орнаментом. Ни ущерба, ни следов. Мы свечой взмыли вверх, чтобы сравнить шамбу с соседними.
— Ты точно уверен, что это твоя шамба?
— Да. — Его самообладанием нельзя было не восхищаться.
Лицо Нгуи окаменело. Посмотрев вниз сквозь плексиглас фонаря, он аккуратно провел себе по горлу указательным пальцем.
— Ну что, закругляемся? — сказал я.
Нгуи взялся за ручку дверцы и сделал вид, будто поворачивает ее. Я покачал головой. Он засмеялся.
Самолет приземлился и подрулил к джипу, стоявшему возле мачты с ветровым конусом. Наш гость вылез первым. С ним никто не разговаривал.
— Нгуи, присмотри, — сказал я и отозвал Арапа Майну в сторонку.
— Слушаю, бвана.
— Он, наверное, хочет пить. Принеси ему чая.
В лагере я остановил джип возле палаток. Мы с Уилли сидели впереди, а Арап Майна и арестованный — сзади. Нгуи с моим «Спрингфилдом» остался охранять самолет.
— Ты прав, Папа, — резюмировал Уилли, — дело нечисто. Когда же ты принял решение?
— В смысле сбросить его или нет? Перед вылетом.
— Разумно, одобряю. А то сидеть бы старому Уилли без выходного пособия. Кстати, мисс Мэри не хочет прокатиться на самолете? Полетим все вместе, получится интересно, забавно и поучительно, и сделаешь то, что собирался. А потом я полечу обратно.
— Да, Мэри не откажется.
— Полюбуемся на Чулус, поищем буйволов и других животных. Может, слонов удастся обнаружить, обрадуем Джи-Си.
— Возьмем Нгуи? Он начинает входить во вкус.
— А он тверд в новой вере?
— Еще бы. Его отец однажды видел, как я превратился в змею. Причем не в абы какую, а в змею неизвестного вида. На членов нашего религиозного кружка это произвело неизгладимое впечатление.
— Не сомневаюсь. А скажи, что вы с Нгуи-старшим пили, когда свершилось это чудо?
— Абсолютно ничего. Только пиво «Таскер» да старый добрый джин «Гордон».
— А змея, ты утверждаешь, неизвестного науке вида?
— Как же я могу что-либо утверждать, если видение было явлено не мне, а отцу Нгуи.
— Действительно. Что ж, примем меры предосторожности. Попросим Нгуи не смотреть перед взлетом на флюгер, чтобы тот, не дай Бог, не превратился в стаю бабуинов.
Мэри, конечно же, с радостью приняла приглашение полетать. Ее настроение еще улучшилось, когда на заднем сиденье джипа она увидела нашего гостя, живого и невредимого.
— Его шамба сильно пострадала? — спросила она. — Вам придется туда ехать?
— Нет. Никакого ущерба не обнаружили и никуда не поедем.
— Как же он доберется домой?
— Полагаю, автостопом.
Мы выпили чаю, после чего я сделал себе кампари с «Гордоном» и капелькой содовой.
— Красиво живете, — прокомментировал Уилли. — Жаль, что не могу присоединиться. Как кампари, мисс Мэри?
— То, что надо.
— Ладно, подожду до пенсии. Ты никогда не видела, как Папа превращается в змею?
— Никогда, слово чести.
— Вечно мы с тобой пропускаем самое интересное. Куда полетим? Приказывай.
— В Чулус.
И мы полетели в Чулус. Миновали по пути Львиный холм, пересекли личную пустыню мисс Мэри, прошли над Большим болотом, распугивая уток и прочую болотную птицу. Все предательские и непроходимые места были видны как на ладони; мы с Нгуи видели наши прошлые ошибки и могли подумать о новых маршрутах. Еще были дальние равнины и стада винторогих канн, сизых в белую полоску, чьи огромные самцы при виде нас с тяжкой грацией бросались в галоп, отрываясь от нерасторопных самок, похожих на коров в антилопьих шкурах.
— Надеюсь, тебе не было скучно, мисс Мэри? — спросил Уилли. — Я старался лететь на цыпочках, чтобы не спугнуть Папину дичь и твоего льва.
— Все было чудесно, Уилли.
Потом он улетел. Сперва пробежал вприпрыжку по заросшей колее, затем подпрыгнул — растопыренные колеса чиркнули по траве, мотор взревел, и серебристая птица ушла в небо под углом, от которого заныло сердце.
— Спасибо, что покатали, — промолвила Мэри, не отрывая глаз от исчезающей искорки. — Пойдем теперь в лагерь и не будем ссориться. Будем любить друг друга и Африку, как она есть. Я люблю ее больше всего на свете.
— Я тоже.
Ночью мы лежали, обнявшись; снаружи потрескивал костер, и фонарь, повешенный на ветку у входа, давал достаточно света, чтобы стрелять. Мэри посапывала умиротворенно, чего не скажешь обо мне: вокруг нашей палатки было столько ловушек и сигнальных нитей, что я чувствовал себя пауком. Прижавшись ко мне, Мэри прошептала:
— Здорово сегодня полетали, правда?
— Да, Уилли отличный летчик. Очень осторожный. И к животным с пониманием относится.
— Только когда улетал, такую свечку сделал… Я даже испугалась.
— Просто хотел показать, на что он способен. К тому же летел без груза.
— Забыли ему мясо отдать.
— Не забыли. Мтука принес.
— Надеюсь, долетит без проблем. Он такой счастливый и добрый. У него, наверное, прекрасная жена. Когда у человека скверная жена, это с первого взгляда видно.
— А как насчет скверного мужа?
— Тоже видно, но не сразу, потому что женщины смелее и лояльнее. Во имя Святого Котенка, может, хоть завтра будет нормальный день, без всяких тайн и мерзостей!
— Что значит «нормальный»? — спросил я, любуясь сочетанием танцующего света костра с неподвижным светом фонаря.
