— Дальше ты одна, — сказал он.
— Лучше вместе.
— Ну нет! — воскликнул он. — Мы так не договаривались. Я через весь зал шагать не собираюсь.
— И не надо. Если шагать через весь зал, на нас будут глазеть, но, если мы приблизимся к этой ложе в танце, никто не обратит внимания.
— Ты же обещала! — взвился он.
— Я и не отказываюсь, только ты должен меня сопровождать. — И невинно добавила: — Так будет проще для нас обоих.
— Я пас, — объявил он.
— Тогда на меня не рассчитывай.
— Я не могу…
Он и глазом моргнуть не успел, как она оказалась в кольце его рук, а ладонь его легла меж ее лопаток, где, по-видимому, тянулась недостойная упоминания застежка, и они вдвоем уже выплывали на паркет.
Сквозь шеренгу одиноких парней, в середину калейдоскопа, Гвен летела как на крыльях; все сомнения относительно дерзости ее замысла испарились, как напряжение футболиста после начального розыгрыша. По какому-то неотъемлемому праву этот мир принадлежал ей. Пусть она вступила в него раньше назначенного срока, но из-за того, вероятно, что их поколение больше не вращалось в древнем евклидовом мире, возраст ее теперь не играл никакой роли. Она ощущала себя ровесницей всех остальных девушек в этом зале.
И вдруг — о чудо из чудес! — огни потускнели, и по этому сигналу божественная искра пролетела от одного оркестра к другому, и затаившую дыхание Гвен подхватила мелодия «Щекой к щеке».
В ложе клуба «Лорел» дамы изнывали. Они уже раскаивались, что с такой легкостью взяли на себя неблагодарную миссию — опекать юных участниц бала. Это нарочитое оживление, это мельканье смазливых, дерзких физиономий стало утомительным, как заметила одна блюстительница порядка господину средних лет, сидевшему рядом с ней. Он тоже всем своим видом показывал, что грезит о прохладных наволочках и блаженстве полной тишины.
— Я здесь по обязанности, — бросила она, — а что тебя сюда привело — до сих пор не понимаю.
— Наверное, сообщение в утренней газете, что здесь будешь ты, ведь столько лет минуло.
— Нашел что сказать в таком месте женщине моего возраста; здесь конкуренция не в мою пользу. Взгляни-ка на эту странную парочку: что за пигмеи? Я только сейчас заметила.
Он взглянул, но они привиделись ему эксцентричными наваждениями обыкновенной полудремы, а потому, уклончиво ответив: «Классно, да?» — он долго смотрел в одну точку, пока не услышал:
— Снова они. Коротышки. А девочка-то, девочка: ей лет четырнадцать, а на вид — пресыщенная, утомленная жизнью двадцатилетняя мадам. Ты можешь представить, о чем думали родители, когда отпускали ее сюда на ночь глядя?
Он присмотрелся еще раз, а потом, выдержав долгую паузу, с тоской произнес:
— Да, могу представить.
— По-твоему, это нормально? — возмутилась она. — Не знаю, с моей точки зрения…
— Не о том речь, Элен: я могу представить, о чем подумали бы ее родители, будь они в курсе дела. Потому что эта девочка, судя по всему, моя дочь.
V
Очертя голову ринуться вперед и за руку вытащить Гвен из танцевального круга было бы не в характере Брайана. Вот если бы она проплыла мимо него, он бы поклонился с величайшим почтением и предоставил ей сделать следующий ход. Нельзя сказать, что он разозлился на дочь, — видимо, во всем была повинна хозяйка дома, но он разозлился на эту систему, которая допустила, чтобы такая кроха, замаскированная под взрослую девушку на выданье, танцевала на полупубличном балу.
На другой день в своем университетском клубе он бродил от одной группы к другой, то и дело останавливался перекинуться с кем-нибудь парой слов, но не переставал высматривать Гвен, с которой договорился встретиться именно здесь. Когда толпа начала дрейфовать в направлении стадиона, он позвонил в дом семейства Рэй и выяснил, что дочь еще там.
— Тогда нам лучше встретиться прямо на стадионе, — сказал он, радуясь, что предусмотрительно вручил ей билет. — Я хочу прийти пораньше и посмотреть разминку.
— Пап, мне ужасно стыдно, но билета у меня нет. — Голос ее звучал приглушенно и мрачно. — Я где только не искала, а потом вспомнила, что засунула его дома за раму зеркала вместе с какими-то приглашениями — хотела полюбоваться, а потом забыла…
Их разговор прервали; мужской голос настойчиво спрашивал, есть ли в клубе свободные номера и доставил ли официант корзину с закусками для Томаса Пикеринга, выпускника девяносто шестого года. Еще минут десять Брайан пытал телефонную трубку: хотел посоветовать дочери купить самый дешевый билет на верхнюю трибуну, а потом пробиться к нему, но на линию связи распространилось умопомрачение принстонской толпы.
Поглядывая на часы, мимо телефонной кабины спешили зрители, боявшиеся пропустить начальный розыгрыш; еще пять минут — и мимо кабины уже не спешила ни одна живая душа; Брайан покрылся испариной. Сам он в бытность студентом играл за команду первокурсников; американский футбол значил для него, по всей видимости, не меньше, чем война и шахматы — для его деда. Внезапно его охватила досада.
— В конце-то концов, она вчера с приятностью провела время; я тоже имею право. Не хочет — не надо. Значит, ей неинтересно.
Но по дороге на стадион Брайан разрывался между ревом толпы, с краткими интервалами грохотавшим за массивной стеной, и видением Гвен, которая сбивается с ног в поисках драгоценной бумажки, поблескивающей бесполезным глянцем в домашнем зеркале.
Он посуровел.
— Вот к чему приводит несобранность. Пусть это послужит ей уроком — лучше всяких нотаций.
Тем не менее у входа Брайан опять помедлил; они с Гвен были очень близки, и он даже сейчас мог бы за ней заехать, но оглушительные вопли трибун заставили его сделать выбор; на стадион он вошел с горсткой последних припозднившихся болельщиков.
Пробираясь к своей трибуне, он издали заметил, что ему машут рукой, и услышал оклики.
— Сядь, — вполголоса приказал он и, переведя дыхание, опустился на свое место. — Людям из-за тебя не видно. Неужели ты нашла билет?
— Нет, папочка. Я так расстроилась, просто ужас… а это Томми Рэй, пап. У него тоже нет билета — он держал место до твоего прихода. Он может сидеть где угодно, потому что…
— Успокойся, малышка! Потом расскажешь. Как дела на поле? Что на табло?
— На каком табло?
Томми, который освободил место и теперь стоял на ступеньках в проходе, сообщил: ноль — ноль; Брайан с головой погрузился в игру.
По окончании первого периода он расслабился и спросил:
— Как вы сюда проникли?
— Понимаешь, Томми Рэй, — она перешла на шепот, — этот мальчик, который со мной, — сегодня дежурит на контроле. Я знала, что его можно найти где-то здесь, потому что вчера вечером он сказал, что перед этим ему нужно забежать домой…
