— Он в Мон-Ревеше? — спросил Дютертр, стараясь тоже сохранить хладнокровие.
— Вез сомнения, поскольку он приезжал сюда сегодня утром.
— Сюда?
— Разве Олимпия не говорила вам, что они приехали вместе? Как странно!
— Кто «они»? Господин де Сож с Тьерре?
— Право же, ваши вопросы меня удивляют, отец, и заставляют бояться, не сказала ли я какую-нибудь глупость. Что за странная особа ваша жена со своей скрытностью! Должна ли я понять все это так, что она скрывает от вас самые обычные вещи?
— Моя жена ничего от меня не скрывает, Натали, — твердо отвечал Дютертр, — и я сам никогда не задаю ей вопросов.
— Может быть, вы и правы, отец, — небрежно уронила Натали.
И она торопливо ушла: удар был нанесен. Смертельная тревога овладела Дютертром, колени его дрожали. Не в силах подняться в комнату Эвелины, где находилась Олимпия, он дождался возвращения врачей.
— Наша дорогая девочка чувствует себя прекрасно, — сказал старый Мартель, хирург, знавший Эвелину с рождения. — Уверяю вас, вы можете быть спокойны и позволить мне ночевать у себя дома. У вас остается Блондо. Если повязка ослабнет, чего, по-моему, не может быть, вы пошлете за мной; ведь деревня Пюи-Вердон так близко отсюда!
Мартель не любил нарушать свои привычки. Блондо заверил Дютертра, что присутствие хирурга не обязательно, и сам обещал остаться. Дютертр отпустил старика, который дал слово коллеге посетить его больных.
— К тому же, — сказал Мартель, уходя, — у вас тут есть самый лучший врач: ваша жена. Известно ли вам, что она успешно конкурирует с нами обоими? Она великолепно сделала Эвелине первую перевязку. Право же, умные жен шины все делают одинаково хорошо и умеют сделать все, что нужно. Я не раз видел в лачугах бедняков, какие чудеса предусмотрительности и прозорливости она творила, дожидаясь моего посещения.
— Да, — сказал Дютертр, — хоть сама она и слаба здоровьем, она много занимается здоровьем других. — И, увлекаемый слепым роком на поиски разгадки слов Натали, он прибавил: — Она иногда выезжает с рассветом, чтобы навестить больных бедняков.
— Еще бы! — подхватил Мартель. — Сегодня она встала раньше, чем я: когда я начал свой обход деревни, оказалось, что она уже там побывала.
— А, так она выезжала сегодня утром? — сказал Дютертр, невольно продолжая лукавить и разыгрывать безразличие.
— А как же! — невинно отвечал Мартель. — Когда в девять часов она нашла в парке Эвелину, она уже закончила свой обход. О, госпожа Дютертр — это великая душа. Все для других, ничего для себя. Но если я начну о ней говорить, я никогда не уйду. Покойной ночи!
И Мартель удалился, оставив Дютертра, снедаемого пагубным любопытством.
— Ваша жена — святая, — сказал, в свою очередь, Блондо. — Но она себя не бережет. Она слаба и утомляет себя превыше своих сил.
— Не правда ли? — с живостью отозвался Дютертр. — Я уверен, что сегодня она совершенно изнурена. Ведь она выехала на рассвете! Где же она была сегодня утром?
— Я не знаю, — отвечал Блондо, с большим удивлением заметивший волнение Дютертра.
— Она была в Мон-Ревеше, — сказала Натали, на цыпочках вернувшаяся в комнату якобы для того, чтобы взять со стола свое вышивание.
Дютертр принял удар бесстрастно, словно он этого и ожидал.
— А, — сказал он, — видно, бедная Манетта заболела?
Моя жена к ней очень добра, это честное создание.
— Я думаю, что мадемуазель Натали ошибается, — сказал Блондо, который, не понимая, в чем дело, видел, что на его глазах разворачивается домашняя драма. Он знал Натали и был проницателен. Он чувствовал, что его вмешательство необходимо, хотя пока еще не понимал, к чему оно должно относиться. — Я не думаю, что госпоже Дютертр случалось в эти дни ездить в Мон-Ревеш, — прибавил он, видя, что Дютертр почувствовал облегчение при его словах.
— Но я знаю, что она там была, — возразила беспощадная Натали. — Что в этом плохого? Вероятно, там болен кто-нибудь из стариков — Манетта или, может быть, Жерве.
— Но откуда вам все это известно? — спросил Дютертр, теряя самообладание. — Что, у вас свои шпионы в деревне?
Ему удалось улыбнуться, но улыбка его было полна горечи.
— О господи, деревня полна шпионов, таких же не любопытных и не склонных к сплетням, как я, — небрежно отвечала Натали. — Один из ваших новых мон-ревешских фермеров — ведь ферма теперь принадлежит вам, отец! — только что принес нам в подарок дичь, которую пришлось принять мне, так как мачеха занята около Эвелины. Этот добрый человек простодушно спросил меня, не ездила ли я в Мон-Ревеш сегодня утром, потому что он видел, как наша белая карета с синими шторами, с господином де Сож на козлах, поднялась на холм и въехала в замок. Вот вам, кстати, доказательство, что крестьяне могут без всякой задней мысли предположить все, что угодно, о людях, чьих обычаев они не понимают. Ну, как известно, я не врач и не езжу в Мон-Ревеш; как известно, Олимпия позаботилась отослать от себя Креза в семь часов утра с поручением передать, что едет с господином де Сож в деревню Пюи-Вердон навестить больных; как известно, в девять часов она вернулась в этой самой коляске с господином де Сож; из всего этого я вполне естественно заключаю, что она была у него и с ним, чтобы ухаживать «за своими бедняками».
— В добрый час! — сказал Дютертр; он терпел жестокую пытку и страдал так, что уже сам не чувствовал своих страданий. — Видимо, старые слуги канониссы заболели.
— И, наверное, опасно, — сказал Блондо, который уже не знал, что сказать. — Я навещу их завтра.
— Олимпия вам о них не говорила? — спросила Натали, чувствуя, что в присутствии третьего лица отец не прикажет ей замолчать.
— Кажется, что-то говорила, — сказал Блондо, — Но меня так сильно встревожило происшествие с Эвелиной…
— Ну, конечно, конечно, — сказал Дютертр, с усилием поднимаясь с кресла, в котором он сидел. — Пойдемте же навестить бедную Эвелину. Мы ведем праздный разговор а забываем о ней.
В сопровождении Блондо он поднялся к дочери. Навстречу ему вышла Ворчунья.
— Не входите, сударь! Мой бесенок спит очень крепко; и, глядите, малышка тоже задремала! — прибавила она, приоткрывая дверь и показывая на Каролину, которая спала, прикорнув у изголовья постели.
— Неужели Малютка просидит с Эвелиной всю ночь? — спросил Дютертр.
— Нет, нет, сударь, с Эвелиной будет сидеть хозяйка. Она пошла взять чепец и капот на ночь; как только она придет, она отошлет малышку. И я тоже буду здесь, вы не беспокойтесь.
— Не надо, Ворчунья; поставьте себе походную кровать в комнате рядом, чтобы вас можно было позвать, если понадобится. Я сам буду сидеть около дочери.
— Вы хорошо сделаете, — сказал Блондо. — Госпожа Дютертр слишком слаба здоровьем, чтобы не спать по ночам, не позволяйте ей этого!
