Когда вышли в сам Неман да повернули против течения, скорость движения сразу упала, зато появился ветер. Бакштаг – почти в корму и как раз такой, как надо: не слишком слабый, так что не пришлось необученному экипажу ловить каждое его дуновение, и не слишком сильный – даже если и лопухнется кто, то ни паруса не порвет, ни ладью на воду парусом не положит. Веслами приходилось только поправлять ход, а румпелем управлять намного проще, чем прави́лом. Сразу хорошо пошли, весело, хотя река – не море, с парусами приходилось работать чуть ли не каждые пять минут, но все равно гребцам отдых. Пару раз, правда, с непривычки пытались протаранить берег, но песчаные мели да откосы особой опасности для ладьи не представляли. Ну попыхтели отроки, сталкивая ладью на глубокую воду, зато после таких упражнений стали намного внимательнее и к Мишкиным поучениям прислушивались охотнее, чем Роська в свое время – к отцу Михаилу.
Всеволод Городненский за прошедшие дни заметно окреп. Садиться он, правда, пока не решался, но уже и на бок поворачивался сам, и на локте привставал, с любопытством наблюдая за Мишкиной кипучей деятельностью. Разумеется, князь не мог не оценить сноровку молодого боярича при управлении плавсредством, да и непривычные паруса от его внимания не ускользнули.
– Откуда у тебя столь необычные познания, сотник?
«Вот она, возможность скорректировать один из параметров. Ну теперь только не переборщить!»
– Наставники у меня хорошие, княже, – отозвался Мишка заготовленной впрок фразой. – У нас в Ратном по любому делу мастер найдется. Вот хотя бы десятника Егора взять: много лет по рекам да морям ходил; и воевал и торговал успешно. Да и покойный отец Михаил, священник наш, – вслед за Мишкой благочестиво перекрестились и его слушатели, – в море неоднократно бывал и с нами, учениками своими, знаниями сиими щедро делился.
«То, что отец Михаил по тем морям ходил исключительно пассажиром, тебе, княже, знать необязательно, а Егор меня не выдаст – его такая рекомендация князю более чем устраивает. Так что уверится князь Городненский, что видит перед собой редкое по нынешним временам явление – отрока, который охотно учится везде, где только можно, мало ли какие казусы в жизни случаются. Колдовство же князюшке примерещилось ввиду тяжелой болезни и общей нестандартности ситуации.
В общем, теперь осталось проверить, как ваш «черный ящик» с городненским лейблом отреагирует на те сигналы, которые вы, уважаемый сэр, ему подаете».
Еще в школе Ратников запомнил, что дороги на Руси – это прежде всего реки, но только сейчас он осознал эту расхожую истину в полной мере. Именно реки связывали огромные, по сравнению с землями франков или тевтонцев, пространства в единый организм, не давая ему окончательно развалиться на обособленные осколки еще недавно великого целого. По рекам и зимой и летом шел обмен новостями, людьми, товарами. Весной и осенью дыхание огромной страны ненадолго затихало, чтобы вновь ожить, как только станут пути, что водный, что ледовый.
«Что вы хотите, сэр Майкл? «Из варяг в греки» – натуральный средневековый автобан, и это мы еще не по самому популярному маршруту идем, да не в самое мирное время. А что же тогда творится на основных путях? Озолотится дядюшка на сети пятизвездочных отелей «Никифор и К°».
Потихоньку обучая свою команду новому делу – работе с парусами, Мишка на протяжении нескольких дней пути прикидывал, как бы ему обернуть экспромт с пленением князя к своей пользе. Соображения, что удача эта весьма сомнительная и больше смахивает на визит северного родича бронзового лиса, он уже давно отмел. Главное – удача! Надо только грамотно ей распорядиться.
То, что никакого выкупа со Всеволода Городненского он получить не сможет в принципе, Ратников понял довольно быстро. И вовсе не потому, что боярич намеревался и дальше изображать благородного рыцаря. Хрен им! Мог бы – ободрал, аки липку. Но невместно сотнику Младшей стражи, входящей в Погорынское войско на службе князя Туровского, запускать руку в карман своего сюзерена, пусть и опосредованно: Городно-то входило в туровские владения.
Какое наказание для проштрафившегося родича выберет князь в Турове – и тем более в Киеве, – неведомо, и высовываться на уровень, где принимаются такие решения, четырнадцатилетнему сотнику никак не стоило. Себе дороже могло выйти. Самым разумным сейчас было бы как можно скорее найти того, кому можно скинуть это счастье вместе со всеми прилагающимися к нему проблемами. Причем выбирать этого «кого-то» следовало правильно, то есть чтобы он, во-первых, все юридические и морально-этические сложности мог грамотно разрулить в силу своего положения и большего, чем у Мишки, допуска; во-вторых, чтобы он хотел этим заняться – или захотел после грамотно проведенной разъяснительной работы с указанием вытекающих для него лично выгод; и наконец в-третьих, чтобы он воспринял этот подарок судьбы с должной благодарностью к тому, кто его ему подогнал. И не забыл впоследствии отблагодарить.
«Кхе… Осталось найти клиента».
Впрочем, первый «клиент» нашелся сам. И не просто нашелся, а гнался за ними от самого Городно, не покладая весел. Дядюшка Никеша на двух ладьях с дюжими гребцами чуть не взял племянника на абордаж – если бы не Роська, издалека опознавший Никифоровы суда, могло бы и до стрельбы дело дойти.
Родственник как раз возвращался из успешного вояжа, связанного с поставками оружия куда-то в низовья Немана, и начавшийся набег ляхов благоразумно решил пересидеть в Городно, где у него хватало и просто знакомцев, и деловых партнеров. Судя по дядюшкиным обмолвкам, какие-то дела связывали ушлого купца с Веселухой, а через него – и с самим Всеволодом: не могли такие объемы оружия пройти мимо внимания князя, сидевшего в приграничной крепости. Скорее всего, и велась-то эта торговля с его прямого благословения и по его указаниям: кому, что и в каком количестве можно продавать.
Вот от Веселухи Никифор и услышал о сотне, состоящей из странных мальчишек с самострелами под командованием наглого до невозможности боярича Мишки, который увез княжескую чету в неизвестном направлении. Узнав же в описании «нахального щенка» собственного племянника, любящий дядюшка быстро собрался и, невзирая на опасность путешествия в военное время, шустро рванул следом, здраво рассудив, что его ражие гребцы легко догонят непривычных к веслам пацанов.
Бывалый купец никак не мог учесть яхтенный опыт Ратникова и не предполагал, что шустрый племяш экстренно модифицирует доставшуюся ему ладью и парусную оснастку так, что нагнать его удастся далеко не сразу; те два дня, которые отрокам пришлось потратить на переделку ладьи, здорово помогли дядюшке в этих «догоняшках». Правда, к моменту встречи он почти уверился, что либо Мишкина авантюра все-таки закончилась самым плачевным образом, либо опытные гребцы обогнали мальцов, выбившихся из сил и затихарившихся в устье одного из многочисленных притоков Немана. Посему Никифор пребывал в крайне раздраженном состоянии. Точнее говоря, вконец озверел.
Так что первые слова, которые Мишка услышал от дражайшего родича, оказались вполне предсказуемыми и практически ничем не отличались от того, что через несколько дней высказывал боярин Федор:
