— А где сейчас доктор Иоганнес? — поинтересовался Каре.
— Живет очень уединенно в Лионе, продолжает заниматься экзорцизмом и проповедует благословенное пришествие Спасителя.
— А что он за человек? — спросил Дюрталь.
— Доктор Иоганнес — очень умный и сведущий священник, признанный авторитет в теологии и знаток канонического права. Он служил настоятелем в церкви и руководил единственным по-настоящему мистическим журналом в Париже, но однажды имел неосторожность вступить в прискорбную полемику с папской курией и Парижским архиепископом. Экзорцизм и борьба с инкубами в женских монастырях вышли ему боком.
Как сейчас помню свою последнюю встречу с доктором Иоганнесом. Я столкнулся с ним на улице Гренель, он выходил из канцелярии архиепископа. В этот же день он покинул лоно Церкви. Мы шли по пустынному бульвару Инвалидов. Доктор Иоганнес был бледен, расстроен, его всегда величественный голос дрожал…
Итак, в канцелярии ему было приказано объясниться по поводу одной женщины, больной эпилепсией, которую он, по его утверждению, вылечил с помощью Плата Христова — реликвии, хранящейся в Ардженте. Доктор Иоганнес стоя давал показания перед кардиналом и двумя старшими викариями.
Когда он кончил и снабдил кардинала Жильбера всеми требуемыми сведениями о своем врачевании одержимых, тот сказал: «Лучше всего вам уйти в трапписты!» Ответ доктора Иоганнеса я запомнил слово в слово: «Если я нарушил церковные заповеди, то готов подвергнуться наказанию. Если вы считаете меня виновным, произнесите канонический приговор, и, клянусь честью священнослужителя, я выполню ваше распоряжение. Но все должно быть как положено, ведь, согласно каноническому праву, никто не обязан осуждать себя сам, nemo se tradere tenetur, как сказано в Corpus Juris Canoni».
{60}
На столе лежал один из номеров возглавляемого им журнала. «Это вы написали?» — «Да, ваше преосвященство». — «Вы допускаете еретические высказывания!» И с криком «Вон отсюда!» разгневанный кардинал удалился в соседнюю комнату. Доктор Иоганнес приблизился к двери и у порога опустился на колени: «Ваше преосвященство, я не хотел вас оскорбить. Если же я невольно сделал это, простите». Кардинал закричал еще громче: «Вон отсюда, или я прикажу вас вывести!» Доктор Иоганнес поднялся с колен и вышел. «Все пошло прахом», — сказал он мне на прощание с таким мрачным видом, что я не посмел донимать его расспросами.
В комнате воцарилась тишина. Каре отправился звонить на башню, его жена унесла десерт и сложила скатерть. Дез Эрми заваривал кофе, а погруженный в задумчивость Дюрталь рассеянно скручивал папиросу.
Когда Каре вернулся, окутанный аурой колокольного звона, Дюрталь воскликнул:
— Дез Эрми, вы только что упоминали о францисканцах. А вы знаете, что этот орден по уставу — нищенствующий, он не может владеть даже колоколом? Правда, со временем они сделали себе поблажку, ведь это правило очень суровое и соблюдать его нелегко! Теперь у них есть колокол, но один!
— Как в большинстве монастырей.
— Нет, почти во всех монастырях их несколько, как правило три — в честь Святой Троицы.
— Выходит, количество колоколов в монастырях и церквах ограничено?
— В старину такое ограничение действительно существовало, имела место также благочестивая иерархия звонов. Когда приходили в движение колокола церкви, монастырские колокола замолкали, как вассалы, почтительно и благоговейно дававшие сюзерену обращаться к народу. Это установление, канонизированное в 1590 году энцикликой Тулузского собора и подтвержденное двумя декреталиями конгрегации обрядов, более не соблюдается. Предписание святого Шарля Борроме,
{61} согласно которому в кафедральном соборе должно быть от пяти до семи колоколов, в коллегиальной церкви — три, в приходской — два, упразднено. Сегодня количество колоколов в церкви регламентировано только возможностями ее кассы. Впрочем, мы заболтались, где рюмки?
Госпожа Каре принесла рюмки, попрощалась за руку с каждым из гостей и вышла. Пока хозяин дома разливал коньяк, Дез Эрми тихо сказал:
— В ее присутствии я не стал распространяться, такие разговоры смущают эту чистую душу, но вчера странный визит нанес мне Жевинже. Он срочно едет за помощью к доктору Иоганнесу в Лион. Астролог утверждает, что его сглазил каноник Докр, — тот сейчас проездом в Париже. Какие у них общие дела, я не знаю, только Жевинже в скверном состоянии!
— А что с ним такое? — спросил Дюрталь.
— Понятия не имею. Я внимательно его выслушал, проверил все, что можно. Он жалуется на покалывание в области сердца. Я обнаружил лишь нервное расстройство, гораздо больше меня тревожит упадок сил, необъяснимый для человека, у которого нет ни рака, ни диабета.
— Надеюсь, — сказал Каре, — сейчас для колдовства не пользуются, как в старое доброе время, восковыми фигурками и заговоренными иглами.
— Этот способ устарел, теперь он почти не применяется. Жевинже разоткровенничался со мной сегодня утром и рассказал о тех кошмарных приемах, к которым прибегает этот инфернальный каноник. Это тайные приемы современной магии.
— Любопытно, — насторожился Дюрталь.
— Я, разумеется, лишь передаю его слова, — начал Дез Эрми, закуривая папиросу. — Так вот, Докр держит в клетках белых мышей и всегда таскает их с собой. Кормит он их освященными облатками и просвирками, которые пропитывает строго дозированными ядами. Когда несчастные животные насытятся, он прокалывает их насквозь и сливает кровь в потир. С помощью этой крови — сейчас скажу как — он насылает порчу на своих врагов. Нередко он проделывает ту же операцию с цыплятами или морскими свинками, но берет уже не кровь, а жир животных, в котором концентрируются яды.
Иногда он использует состав, изобретенный сатанинским Обществом антитеургов оптиматов — об этом обществе я тебе рассказывал, — из муки, мяса, облаток, ртути, спермы животных, человеческой крови, уксуснокислого морфия и лавандового масла. И наконец, еще один ужасный прием — если верить Жевинже, он опаснее прежних. Святыми Дарами и точно отмеренными дозами ядовитых веществ каноник Докр кормит рыб. Это такие вещества, которые впитываются порами кожи, и в результате люди повреждаются умом или умирают от столбняка. Когда рыбы достаточно пропитаются ядами, скрепленными печатью святотатства, Докр извлекает их из воды и оставляет тухнуть на воздухе, потом делает из полусгнившего рыбьего мяса выжимку, из которой получает маслянистую эссенцию. Одна ее капля, нанесенная на кожу, сводит человека с ума. Так, в повести Бальзака «Тринадцать» отравители вызывали безумие или убивали одним только прикосновением к волосам.
— Черт возьми! — воскликнул Дюрталь. — Боюсь, не просочилась ли капля этой ядовитой эссенции в мозг несчастного Жевинже!
— Самое поразительное в этой истории — не причудливые дьявольские составы, а состояние души того, кто их придумывает и использует. И ведь это происходит сегодня, в двух шагах от нас, а изобретают страшные зелья, неизвестные даже средневековым колдунам, современные священники.
