— Но как?
— Он утверждает, что тот или иной драгоценный камень, положенный в руку или на больную часть тела околдованного человека, испускает флюиды, которые позволяют выявить характерные симптомы. Доктор рассказывал мне, что однажды к нему домой пришла незнакомая дама, которая с детства страдала неизлечимой болезнью. Никакой возможности не было добиться от нее точных ответов. Во всяком случае, он не обнаружил следов порчи и перепробовал все свои камни. Наконец доктор взял ляпис-лазурь, соответствующий, по его мнению, кровосмешению, положил камень ей в руку и пощупал его.
«Ваша болезнь, — сказал он ей, — следствие кровосмешения». — «Но я не исповедоваться к вам пришла!» — возразила женщина, однако, немного подумав, все же призналась, что ее еще в малолетнем возрасте изнасиловал отец.
Все это кажется бессмыслицей, почти безумием. Никак, однако, не сбросить со счетов, что этот священник исцеляет больных, от которых мы, врачи, отказались.
— Так что единственный в Париже астролог, этот чудной Жевинже, отправился бы на тот свет, не приди ему на помощь доктор Иоганнес. Да и с астрологом не все так просто. Как, скажи на милость, случилось, что императрица Евгения заказывала ему гороскопы?
— Ну я же тебе рассказывал. В эпоху Империи в Тюильри усиленно занимались магией, я уже не говорю о спиритических сеансах. Американца Хоума почитали при дворе наравне с Богом, но этот медиум вступал в контакт и с адскими духами. В один прекрасный день все это плохо кончилось… Некий маркиз упросил Хоума дать ему возможность увидеть свою умершую жену. Тот подвел его к кровати в одной из комнат и оставил в одиночестве. Что произошло потом, какие ужасные призраки, какая Лигейя восстала из могилы — никто не знает, но несчастного маркиза обнаружили бездыханным на полу у самой кровати. Эту историю, ссылаясь на достоверные источники, недавно опубликовала газета «Фигаро».
Не следует заигрывать с выходцами с того света, недооценивать духов Зла. Я знавал раньше одного богатого малого, увлекавшегося оккультными науками, президента Парижского теософского общества. Он даже издал в коллекции «Изида» небольшую книжку об эзотерическом учении. Так вот этот теософ не захотел, подобно Пеладанам и Папюсам, пребывать в невежестве и отправился в Шотландию, где сатанизм чрезвычайно распространен. Там он зачастил к одному человеку, который за деньги приобщал к сокровенным дьявольским учениям. С его помощью мой знакомец и проделал один эксперимент. Увидел ли он в результате того, кого Бульвер-Литтон в «Занони» назвал «стражем на пороге тайны», не знаю, знаю лишь, что от ужаса бедняга упал в обморок, а потом вернулся во Францию совсем больным и еще долго дышал на ладан.
— Черт возьми! — вскричал Дюрталь. — Не все так безоблачно в их ремесле. Но неужели, вступив на этот путь, можно вызывать лишь духов Зла?
— Думаешь, ангелы, повинующиеся здесь, на земле, только святым, пойдут в услужение к первому встречному?
— Но в конце концов, должно же существовать, кроме духов Света и духов Тьмы, и нечто среднее — духи не божественные и не сатанинские, а какие-нибудь промежуточные, те, например, что несут всякую околесицу на спиритических сеансах.
— Один священник говорил мне, что промежуточные, нейтральные лярвы заселяют некую невидимую территорию, что-то вроде островка, который осаждают со всех сторон добрые и злые духи. На них наседают все сильней и сильней, в итоге нейтральные дотоле лярвы скатываются либо в один, либо в другой лагерь. Поэтому, вызывая их, оккультисты, неспособные, разумеется, привлечь ангелов, в конце концов притягивают духов Зла и волей-неволей, даже не догадываясь об этом, приобщаются к сатанизму. К этому, собственно, и сводится в настоящее время спиритизм!
— А если согласиться с отвратительной идеей, будто дурак медиум может потревожить мертвых, то в подобной практике тем более видна печать Сатаны.
— Вот именно. С какой стороны ни поглядеть, спиритизм — мерзость.
— Значит, ты в общем не веришь в теургию, белую магию?
— Нет, все это вздор, мишура, которая служит молодцам вроде розенкрейцеров для прикрытия их гнусных опытов по черной магии. Никто добром не признает себя прислужником Сатаны. Пусть лицемеры или глупцы маскируют белую магию красивыми фразами, но скажи, в чем она, собственно, заключается? Куда ведет? Впрочем, Церковь, которая в таких вещах разбирается, не делает различий между черной и белой магией, равно осуждая обе.
Дюрталь закурил.
— Разумеется, это лучше, чем судачить о политике или скачках, но какая тут неразбериха! Не знаешь, чему верить. Одна половина этих учений явно безумна, другая — увлекает своей таинственностью. Принять сатанизм? Но он чертовски примитивен, даже если и кажется порой весьма действенной практикой. Лучше уж быть последовательным: уверовать в Христа и предаться молитвам. Ведь ни буддизму, ни другим культам такого рода не под силу противостоять христианству.
— Так уверуй!
— Не могу. Многие католические догмы меня обескураживают и возмущают.
— Кто же свободен от сомнений! — воскликнул Дез Эрми. — И все же бывают минуты, когда на меня что-то накатывает и я почти верю. Так или иначе, сверхъестественное существует, связано оно с христианством или нет. Отрицать этот факт — значит отрицать очевидное, сползать в смрадную трясину материализма или барахтаться в грязной и мелкой луже вольнодумства.
— Истерзанный сомнениями, я откровенно завидую простой и несокрушимой вере Каре.
— Ты, я смотрю, непривередлив, — заметил Дез Эрми. — Впрочем, вера — волнорез жизни, единственный мол, за которым человек, потерявший ориентиры, еще может обрести тихую гавань.
ГЛАВА XXII
— Вам нравится? — спросила госпожа Каре. — Бульон я сварила вчера, а мясо сразу вынула. Так что подам вам суп с вермишелью, салат с холодной говядиной, копченой селедкой и сельдереем, картофельное пюре с сыром и десерт. Кроме того, нам прислали свежий сидр, как раз и попробуете.
— Вот здорово! — в один голос воскликнули Дез Эрми и Дюрталь, смаковавшие в ожидании обеда «эликсир жизни».
— Знаете, госпожа Каре, ваша стряпня вводит нас в грех чревоугодия. Еще немного, и наши желудки будут окончательно совращены.
— Смеетесь! Но почему до сих пор нет Луи?
— Легок на помине, — сказал Дюрталь, заслышав звук шагов на каменных ступенях башни.
— Да нет, — отозвалась госпожа Каре, открывая дверь, — это походка Жевинже.
И правда, в своем синем дождевике и мягкой шляпе на пороге появился астролог. Картинно поклонившись, он потерся перстнями, которые унизывали его толстые пальцы, о руки присутствующих и поинтересовался, куда делся звонарь.
— Пошел к плотнику. Треснули дубовые балки, которые поддерживают большие колокола. Луи боится, как бы они не обрушились.
