Хайрам раскрыл было рот, словно собираясь что-то ответить, но затем как будто передумал и ограничился кивком.
В тот четверг Хайрам Уайт впервые за шесть месяцев не отер ног у порога Билли Мартина.
6
За неделю Леви Уэст вполне успешно возобновил свои старые знакомства, хотя и на несколько иных основаниях, нежели девять лет назад, ибо то был уже совершенно другой Леви Уэст. Впрочем, он стал весьма популярен в таверне да в сельской лавке, где неизменно оказывался в центре внимания бездельников. Весь этот срок, казалось, для него прошел сплошной чередой самых фантастических приключений и происшествий — как на море, так и на суше, — и теперь, окруженный благодарными слушателями, Леви мог рассказывать о них часами, причем с такой беспечностью и бесшабашностью, что разевали рты даже старые морские волки, бороздившие Атлантику чуть ли не с пеленок. Вдобавок он, похоже, не испытывал недостатка в деньгах, которые спускал в таверне с такой щедростью, что немедленно стал предметом удивления и восхищения местных сплетников.
В то время, как уже упоминалось выше, имя Блускина было у всех на слуху, и престиж Леви еще более возрос, когда выяснилось, что он весьма часто своими глазами видел сие кровожадное дьявольское отродье. По словам Леви, пират был крупным и дородным мужчиной, с черной-пречерной, что твой цилиндр, бородой. И когда он стоял на борту корабля, с саблей и пистолетом, казалось, что сам черт ему не брат, однако же на берегу этот человек был совсем не такой уж и страшный. Леви поведал о множестве приключений, в которых фигурировал Блускин, и публика неизменно слушала его россказни развесив уши.
Что же до самого Блускина, то благодаря тому, что в Индиан-Ривер пираты вели себя вполне миролюбиво и дружелюбно, из памяти жителей Льюиса практически выветрилось, на что этот разбойник при случае может быть способен. Они уже почти и не вспоминали ту злополучную разбитую шхуну, которая за пару недель до этого еле вползла в гавань, неся на борту жутких мертвецов да стонущих от боли раненых. Впрочем, если они и позабыли, кто таков был Блускин, то лишь до поры до времени.
Полковник Ретт и пират
Однажды в гавань Льюиса для пополнения запасов пресной воды зашел бристольский барк, державший курс на Кубу и груженный дорогими одеждами и шелками. Сам капитан сошел на сушу и провел в таверне часа два или три. Как раз в это время там же оказался и Леви, и разговор зашел о Блускине, Английский капитан, старый морской волк с поседевшими висками, слушал его байки с нескрываемым презрением.
— Я слишком долго плавал в Китайском море и Индийском океане, — заявил он, — чтобы бояться какого-то там свинячьего пирата-янки вроде этого Блускина. Сколько мне пришлось перевидать джонок с кучей китаёз, вооруженных своими пукалками, а здесь… Лично мне ни разу не приходилось слышать, чтобы эти ваши блускины нападали на что-нибудь, кроме испанских каноэ да каботажников янки!
Леви ухмыльнулся.
— И все же, ваше храбрейшество, — процедил он, — я бы на твоем месте держался от Блускина подальше. Я слышал, он тут неподалеку чистит свою посудину, так что смотри, сунешься поближе — неприятностей не оберешься.
На это англичанин лишь в ответ лишь разразился нецензурной бранью по адресу этого самого Блускина и заявил, что завтра, при благоприятной погоде и ветре, он намерен сняться с якоря и выйти в море.
Леви снова рассмеялся.
— Жаль, меня здесь не будет, а то бы я посмотрел, что из этого выйдет. Сегодня вечером мне надо подняться по реке, повидаться с девчонкой, и вернусь я денька через три или четыре, не раньше.
На следующий день английский барк, как и обещал капитан, поднял паруса, а ночью весь Льюис бодрствовал едва ли не до утра, глазея на красное зарево, полыхающее на юго-востоке. Через два дня чернокожий сборщик устриц из Индиан-Ривер принес весть, что пираты стоят в заливе и перевозят со своего большого корабля на берег тюки с товарами и укладывают их на пляже под брезентом. Он также рассказал, что в Индиан-Ривер прознали, будто Блускин напал на английский барк, сжег его и убил капитана и всю команду, за исключением трех человек, присоединившихся к пиратам.
Возбуждение, в которое пришла вся округа после столь ужасного происшествия, еще только начало спадать, как случилось еще одно. Однажды днем в гавань Льюиса зашла шлюпка с пятью мужчинами и двумя женщинами на борту. То оказался баркас чарлстонского пакетбота, направлявшегося в Нью-Йорк. Главным на баркасе был первый помощник капитана. Вот что он рассказал. Километрах в пятидесяти к юго-востоку от мыса Хенлопен их судно захватили пираты. Они напали ночью и практически не встретили сопротивления. Возможно, это обстоятельство и спасло всем им жизни, ибо напавшие не чинили убийств и насилия. Тем не менее офицеров, пассажиров и команду обобрали до нитки и бросили в шлюпках на произвол судьбы, сам же корабль был сожжен. Ночью баркас разминулся с остальными несчастными, и некоторое время спустя после рассвета его пассажиры узрели Хенлопен.
Здесь следует упомянуть, что судья Холл составил об этих двух инцидентах отчет и вместе с первым помощником капитана пакетбота отправил его в Филадельфию. Однако, в силу некоторых причин, прошло почти целых четыре недели, прежде чем из Нью-Йорка выслали военный шлюп. Пираты тем временем избавились от добычи, сложенной под брезентом на берегу залива Индиан-Ривер: часть загрузили на два небольших шлюпа, а остальное на повозках отправили куда-то в глубь материка.
7
Леви говорил английскому капитану, что собирается погостить у одной из своих подружек дня три или четыре. Однако его отсутствие продлилось недели две. А затем он вдруг объявился — так же внезапно и неожиданно, как и в первый раз. Хайрам как раз ужинал, когда отворилась дверь и вошел Леви, повесив свою треуголку так беспечно, словно и выходил-то лишь на часок. Он был явно чем-то недоволен и, мрачный, сел за стол, не проронив ни слова, лишь оперся подбородком о кулак да сердито созерцал кукурузную лепешку, пока Дина подавала ему тарелку и столовые приборы.
Появление брата, казалось, напрочь лишило Хайрама аппетита. Он отодвинул тарелку и молча смотрел, как Леви, словно голодный волк, накинулся на яичницу с беконом. Завершив трапезу, он набил трубку, склонился над очагом и, выуживая уголек, сказал:
— Слушай, Хайрам! Я, видишь ли, был в Филадельфии, улаживал то дельце, о котором рассказывал тебе, когда вернулся домой в первый раз. Понимаешь? Ты хоть помнишь? Твой котелок способен это переварить? — Леви оглянулся через плечо, ожидая ответа. Не получив такового, он продолжил: — Сегодня вечером ко мне придут два джентльмена из Филадельфии. Это мои друзья, и нам предстоит деловой разговор, так что, Хай, дома тебе оставаться не нужно. Можешь прогуляться, усек? — И затем добавил с ухмылкой: — Можешь сходить к Салли.
Хайрам отодвинул стул, встал и прислонился спиной к стене рядом с камином.
— Я останусь дома, — объявил он.
