И вдруг все кончилось. Товарищ Леви беззвучно, словно мешок тряпья, рухнул на песок. Миг он лежал совершенно обмякшим, затем тело его сотрясла судорога, и он окончательно затих, уткнувшись лицом в песок.
«И он окончательно затих, уткнувшись лицом в песок».
Леви, все еще крепко сжимая в руке нож, наклонился, всматриваясь в тело своей жертвы. Рукав его рубашки и особенно обнаженное предплечье были запачканы кровью. Луна ярко освещала его лицо: то было лицо демона из преисподней.
Наконец Леви встряхнулся, нагнулся и вытер нож и руку о просторные бриджи мертвеца. Он убрал клинок в ножны, достал из кармана ключ и открыл сундук. В лунном свете Хайрам разглядел, что тот в основном был заполнен бумагами да кожаными мешочками, набитыми, очевидно, монетами.
На протяжении всей этой ужасной схватки, завершившейся столь ужасным образом, Хайрам беззвучно и неподвижно лежал за гребнем дюны, словно в каком-то жутком очаровании наблюдая за смертельной борьбой в ложбине. Теперь же он поднялся. От резкого его движения с вершины с шорохом посыпался песок, однако Леви был столь поглощен изучением содержимого сундука, что даже не обратил внимания.
Лик Хайрама был бледен и напряжен. В какой-то миг он раскрыл было рот, словно намереваясь что-то сказать, но промолчал. Так — бледный, безмолвный — он простоял несколько секунд, более похожий на изваяние, нежели на живого человека; потом взгляд его вдруг упал на мешок, который Леви принес с собой: несомненно, чтобы унести в нем сокровища, которые искал со своим товарищем, по-прежнему распростертым рядом на песке. Затем, как будто ему внезапно пришла в голову какая-то мысль, выражение лица Хайрама совершенно изменилось: губы плотно сжались, словно он боялся издать непроизвольный звук, и даже куда-то загадочным образом исчезла изможденность.
Медленно и осторожно он переступил через кромку песчаного гребня и пошел по склону вниз. Шествие его было беззвучным, словно то надвигалась сама смерть, ибо ноги его не издавали ни малейшего шума, утопая в песке по лодыжку. Так, таясь, шаг за шагом, он спустился, подкрался к мешку и так же бесшумно взял его. Леви, который, по-прежнему склонившись над сундуком, рылся в бумагах, был на расстоянии чуть более метра от него. Хайрам поднял мешок. Должно быть, он все-таки издал какой-то звук, ибо Леви вдруг повернул голову. Но он опоздал. В мгновение ока мешок оказался у него на голове — плечах — руках — туловище.
Завязалась еще одна схватка, такая же жестокая, безмолвная, отчаянная — и такая же короткая. Жилистый, крепкий и сильный, сплошные мускулы и сгусток энергии, да еще отчаянно борющийся за свою жизнь, Леви все-таки не имел ни малейшего шанса против непомерной силы своего сводного брата. Как бы то ни было, долго драке все равно продолжаться было не суждено: случилось так, что Леви споткнулся о тело своего мертвого товарища и упал, а сверху на него обрушился Хайрам. То ли падение оглушило Леви, то ли он понял всю безнадежность сопротивления, но он лежал уже совершенно неподвижно все то время, пока Хайрам, стоя на нем на коленях, отвязывал от кольца сундука веревку и затем в полнейшем молчании туго обвязывал ее вокруг пленника в мешке, делая один виток за другим. Лишь единожды Леви попытался заговорить с братом.
— Если ты отпустишь меня, — прозвучал приглушенный голос, — я дам тебе пять тысяч фунтов — они в этом сундуке.
Но Хайрам даже не удостоил его ответом, лишь продолжал затягивать веревку.
13
Военный шлюп «Скорпион» простоял в гавани Льюиса всю зиму и весну, видимо в слабой надежде на возвращение пиратов. Было около восьми часов утра, и лейтенант Мейнард сидел в кабинете судьи Холла, обмахиваясь шляпой и болтая о том о сем. Вдруг с улицы донесся приглушенный шум, который постепенно нарастал. Судья и его гость поспешили к дверям. По улице к ним навстречу двигалась огромная, чем-то чрезвычайно возбужденная толпа. Из окон и дверей показывались головы любопытных. Сборище было все ближе и ближе, пока наконец не стало заметно, что подобная свалка окружает всего лишь одного человека. То был Хайрам Уайт — без шляпы, обливающийся ручьями пота, однако невозмутимый и молчаливый, как обычно. Он нес на плече мешок, туго обвязанный веревкой. Только когда Хайрам и окружающие его люди подошли совсем близко, судья и лейтенант увидели, что из мешка торчит пара ног в серых вязаных чулках. Мельник нес человека.
Тем утром Хайрам тащил свою ношу километров восемь: без всякой помощи и едва ли отдыхая по дороге.
Он направился прямиком к судье и, все так же в окружении возбужденной толпы, поднялся по ступеням в магистратуру. Там он молча бросил мешок на пол и утер со лба пот.
Судья стоял, опершись о стол, и переводил взгляд с Хайрама на принесенный им странный груз. Внезапно воцарилась тишина, хотя с улицы по-прежнему доносились громкие и беспокойные выкрики.
— Что это, Хайрам? — наконец поинтересовался судья Холл.
И тогда, с трудом переводя дыхание, Хайрам впервые заговорил.
— Это кровавый убийца. — И его дрожащий палец указал на неподвижную фигуру.
— Эй, кто-нибудь! — позвал судья. — Сюда! Развяжите этого человека! Кто это? — С десяток услужливых рук быстро развязали веревку и стянули с пленника мешок.
Волосы, лицо, брови и одежда его были усыпаны мукой, но через всю эту невинную белизну на голове, руке и рубашке проступали пятна и разводы крови. Пленник приподнялся на локте и хмуро оглядел окружавшие его изумленные лица.
— Да это же Леви Уэст! — прохрипел судья, обретя наконец дар речи.
И тогда сквозь толпу зевак протиснулся лейтенант Мейнард и, схватив Леви за волосы, запрокинул ему голову назад, дабы получше рассмотреть лицо злоумышленника.
— Леви Уэст! — громко повторил он. — Так это и есть тот самый Леви Уэст, о котором вы мне говорили? А теперь посмотрите на этот шрам и отметину на щеке! Это же сам Блускин!
14
В сундуке, который Блускин откопал из песка, обнаружились не только банковские векселя, захваченные на пакетботе, но и многие другие ценности офицеров и пассажиров злополучного корабля.
Нью-йоркские агенты предложили Хайраму за возвращение утраченных векселей щедрую награду, однако он решительно от нее отказался.
— Все, что мне надо, — объявил мельник в своей обычной вялой и невозмутимой манере, — это чтобы люди знали, что я честный человек.
Впрочем, в дело вмешалась сама судьба и все-таки вознаградила бескорыстного Хайрама. Блускина увезли на «Скорпионе» в Англию. Однако перед судом он так и не предстал: оказавшись в лондонской Ньюгейтской тюрьме, пират повесился на окне камеры на собственных чулках. Весть об этом достигла Льюиса в начале осени, и судья Холл немедленно предпринял меры, чтобы пять сотен фунтов отцовского наследства законным порядком перешли к Хайраму.
А в ноябре Хайрам женился на пиратской вдове.
