Книга Сущий рай, страница 20. Автор книги Ричард Олдингтон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сущий рай»

Cтраница 20

Экономическая нелепость — нищенствующие святые, спасающие душу святой жизнью за счет бедных крестьян. Со временем нищенство неизбежно изгонит юродство. Будды и святые Франциски — общественное зло. „Продай все, что имеешь“ — логическая нелепость. Кто покупатели? Первые христиане были неумными коммунистами.

Их слабые поползновения на экономическую справедливость быстро выродились в чудовищную аномалию и злоупотребление церковным имуществом. Если не считать вопросов имущественных, церковь всегда отворачивается от действительности.

Слишком много написано о среднем человеке демократами в пиджаках. А что сказать о средней женщине? Она — хранитель совести заурядного человека, она — сила, управляющая им в тени его престола, если только он вступил на него. Женщина часто убежденная материалистка: она видит только неприкрашенную экономическую суть. Почему? Ее забота — жизненная функция, передача жизни; ее не интересуют направление и возможное значение жизни. Как писал Киплинг, моя мать и моя сестра — набожная леди и солдатская девка — все в этом сестры. Другой стороной своей души средняя женщина — ярая индивидуалистка. Она желает привилегий для своих детей, а не для всех детей вообще. Могут ли женщины стать матерями новой расы? Средняя женщина питает отвращение к неуверенности, к авантюре, к эксперименту. Маниакально привержена к догмам, в особенности к сверхъестественным. „Мой Спаситель жив!“ А дальше что? Верующие содержательницы кабаков. Попы для нее зло, потому что восстают против потребления пива, ее экономического базиса. Исконная вражда трактира и алтаря. Дионис против Митры. Примиряющиеся, впрочем, в мистическом браке говядины и пива.

Зачем я записываю эту ерунду? Стараюсь забыть Анну. Вероятно, большая ошибка. Гораздо лучше неистовствовать, рыдать, закатывать сцены, чем загонять все это в подсознательную глубину, чтобы там образовался гнойник.

Я обременен таким количеством неразрешимых вопросов, какое и не снилось многострадальному Иову. Ключ к ним: всякая жизнь — энергия в действии. Все течет. Созерцание — редкий момент полного покоя между одним действием и другим. Как перманентное состояние оно немыслимо: требует отказа от самой жизни, а это нелепость. Созерцательный головастик должен был бы отказаться от усилий, необходимых чтобы превратиться в лягушку. То, что быть лягушкой не имеет никакого смысла, к делу не относится. Мы остаемся в „живых“ только благодаря непрестанно возобновляемым усилиям. Отвратительная угроза обеспеченности и безопасности — верный путь к биологическому вырождению. Но организованная бойня — нечто в высшей степени нездоровое. Бороться должны умы, сталкивающиеся между собой личности. От умственной борьбы я не откажусь.

У людей моего возраста чудовищная потребность в действии. Но прежде надо освоить и упорядочить всякие неизведанные трудности. Возможность невиданно богатой, величественной жизни. Или мы отстанем, или мы за одно поколение перепрыгнем через несколько столетий. Как много нужно изучить, поглотить, усвоить. Никаких панацей, никаких формул, никаких заранее проложенных путей. Переворот только политический кажется мне бесцельной тратой сил. Нам нужен переворот в самой нашей природе, приспособление тела, равно как и нашего сознания и эмоций. Мы должны переделать самих себя, чтобы стать достойными нового знания, нового могущества.

А какая же цель? Превращение головастиков в лягушек? Ну что ж! Еще один эксперимент, еще одна авантюра человечества. Солнце еще не остыло».

Часть II
Один

Гвен жила в небольшом, но мрачном доме в Кенсингтоне. Архитектор был, по-видимому, человек суровый и не считал нужным баловать своих клиентов. Удивительно просторны были передние, коридоры, площадки и лестница — мраморная в первых пролетах, где она была на виду, но простая деревянная выше. Окна впускали минимум света, но в искусном сочетании с дверями и другими окнами создавали внушительную систему сквозняков. Слуги должны были жить беззаботно, как сверчки: днем в неосвещенном подвале, ночью на неотапливаемом чердаке. Удобства были сосредоточены близ кухни, и главная канализационная труба проходила через кладовую для провизии.

Следующее поколение энергично протестовало против этой добродетельной мрачности, введя центральное отопление, электричество, ванны, белые плитки в кухне и яркие обои. Но дом остался неуклюжим компромиссом, памятником переходного периода, и Крис охарактеризовал его как невольный продукт цивилизации, основанной на культе домашнего очага, обеденного стола и ватерклозета. Рояль Гвен казался чуть ли не инородным телом в этом храме пищеварения. Хорошенькие статуэтки из саксонского фарфора, китайские вазы, награбленные в Пекине нашими героями-солдатами, многочисленные серебряные предметы в стеклянных шкапчиках — все они были, безусловно, инородными телами. Искусство было здесь всего лишь показателем социальной значимости Собственности — смотрите, господа, мы в состоянии позволить себе даже эти дорогие безделушки.

Забывая свою собственную теорию, что занятия этнологией должны начинаться у себя дома, Крис не дал себе труда разобраться в мыслях, на которые наводил его этот роскошный крааль. То, что он не подверг критическому анализу общество, создавшее эту обитель, было вполне простительно. Он слишком был занят своими делами.

Как ни неприятна была Крису цель, с которой он был послан сюда, и как ни оскорбительно было невнимание к его чувствам и умственным способностям, он невольно поддался чувству радости, отправляясь в Лондон. После его неудачи с Анной отъезд казался ему огромным облегчением. Поэтому он с видимой покорностью отправился туда в обществе Жюли и Гвен, приняв несколько фунтов на карманные расходы и оставив без внимания туманные речи, сулившие ему какое-то неопределенное Эльдорадо, если только он «будет вести себя разумно». Он даже согласился облачиться в свадебный костюм. Каков бы ни был семейный план относительно его будущего, у него был свой собственный контрплан, который ему не терпелось осуществить.

Любезный Джеральд не счел нужным тратиться на экстренное разрешение для заключения брачного контракта, так что в расположении Криса было еще целых три недели до свадебной церемонии. Он принялся за дело очень энергично, побуждаемый сознанием, что вот наконец он пытается что-то предпринять, а не сидит у моря и ждет погоды, как другие безработные. В первый же день пребывания в Лондоне он записался в читальный зал Британского музея; он связался с университетом и поместил свое имя в конторе по найму в списки желающих получить любую педагогическую работу.

Выводы, которые сделал бы из его деятельности Шерлок Холмс, заключались бы, вероятно, в следующем: контрплан, о коем его поступки позволяют догадываться, весьма примитивен и едва ли увенчается успехом. Посещение Лондонского университета, вероятно, означало, что Крис надеется окончить его экстерном. Но рассчитал ли он, сколько для этого потребуется времени, принимая во внимание, что ему придется заниматься без руководства и что для третьекурсника такого аристократического колледжа, как колледж Святого Духа, даже вступительный экзамен будет непреодолимым препятствием? Билет в читальный зал означал, что он надеется продолжать и другие занятия, в результате коих обогатится знаниями, имеющими первостепенное значение для судеб всего человеческого рода. А контора по найму должна была доставить ему работу, чтобы он мог поддерживать деятельность своего организма. Ну а хватит ли у него времени на эту тройную деятельность и какая у него гарантия, что служба будет достаточно близко от Музея? Даже если он получит диплом, какие у него шансы на то, что какое бы то ни было учебное учреждение немедленно и в ощутимой форме признает его права?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация