«Мне померещилось», – в джезву заливается горячая вода.
«Это случайность, это просто совпадение», – ароматный
кофе наливается в большую фарфоровую чашку.
«Судьба не посылает таких подарков. Это было бы слишком
просто», – два первых глотка обжигающего кофе бальзамом разливаются по
сонному организму.
«Подарки судьбы надо заслужить. А я не заслужила», –
первая утренняя сигарета и первая, с наслаждением, глубокая затяжка.
– В конце концов, чего я так мучаюсь? – громко сказала
она вслух и от звука собственного голоса почувствовала себя увереннее. –
Надо проверить и убедиться, вот и все.
* * *
Ирочка уже второй день ходила угрюмая, и по квартире больше
не разливался ее звонкий голосок. Она внимательно выслушала все, что ей
рассказали Татьяна и Стасов о ее женихе. Это был удар, с которым справиться
было непросто.
– Ну почему вы оба думаете, что он нарочно оклеветал
Владика? – вытирая беспрестанно льющиеся слезы, говорила Ира. – Он
просто обознался. Такое с кем угодно может случиться.
– Ириша, он не обознался. Он точно описал мою одежду и
костюм, в котором якобы была Рита. Не может быть, чтобы он увидел в ресторане
человека, похожего на меня, с женщиной, подходящей по описанию под Маргариту,
да еще эти люди были бы одеты так, как надо. Не бывает таких совпадений, –
терпеливо объяснял ей Стасов уже, наверное, в двадцатый раз. – Я понимаю,
он тебе очень нравится, ты влюбилась, но что ж поделать, детка, надо смириться.
Он тебе звонил сегодня?
– Звонил, – всхлипнула Ира.
– На свидание приглашал?
– Нет, ему надо уехать на несколько дней по делам.
– Можешь быть уверена, он больше тебе не позвонит, –
вставила Татьяна. – У тебя есть его телефон?
– Нет.
– И фамилию его ты, конечно, тоже не знаешь.
Ира подавленно молчала. Татьяна знала, о чем сейчас думает ее
родственница. Задним-то умом мы все крепки. Зачем тебе номер телефона, если
человек и без того все дни проводит вместе с тобой? Зачем тебе его фамилия,
если он ласково смотрит в глаза, дарит невероятные букеты и водит в дорогие
рестораны, предлагает руку и сердце и обещает отдых в Майами? От свалившегося
внезапно счастья так плавятся мозги, что и собственное имя забудешь. А Ирка
такая влюбчивая… И такая доверчивая. Смотреть на ее горе было невыносимо.
– Слушай, а чего там наша Настасья говорила насчет женихов? –
шепотом спросил Стасов, когда Ира вышла из комнаты.
– Она нам Мишу Доценко сватала, – так же тихонько
ответила Татьяна. – Говорит, он хороший парень. Холостой, умненький, и
внешность удалась. Ты думаешь, Иришку надо отвлечь?
– Ну… Отвлечь – не отвлечь, но попробовать не мешает, –
неопределенно откликнулся Стасов. – А вдруг у них срастется?
Разработку коварных планов пришлось прервать, потому что
вернулась Ира. Насупившись, она уселась перед телевизором и принялась «скакать
по каналам». Эту ее привычку Татьяна совершенно не выносила, но сегодня решила
сдержаться и ничего не говорить.
– А как же Лиля? – внезапно спросила Ирочка, не
отрываясь от экрана, где как раз начался очередной раунд правосудия
по-техасски.
– С ней все в порядке, – ответил Владислав.
– Вы поедете на море?
– Конечно, я же обещал ей.
– А Маргарита Владимировна тоже поедет?
– Нет, Рита с нами не поедет.
– Неужели она действительно могла из-за какого-то костюма
так обойтись с ребенком? Я этого не понимаю.
– Ириша, не примеряй на себя. Рита совершенно другой
человек. Она светская дама, она постоянно крутится в среде киношников, и для
нее костюм за тысячу долларов – это все равно что визитная карточка, на которой
написано, что она преуспевает и у нее все в большом порядке. Она сама никогда
не смогла бы купить себе такой костюм. И потом, уверяю тебя, она не ожидала,
что Лиля отреагирует так бурно. Она рассчитывала, что девочка просто надуется и
начнет требовать моего постоянного присутствия. А когда Лиля начала рыдать без
остановки, Рита тоже растерялась, но хода назад уже не было. Что сказано – то
сказано. И костюм уже в шкафу висит. Да бог с ней, с Маргаритой, ее не
переделать.
– Все равно это жестоко. Нельзя так с детьми
обращаться, – по-прежнему не оборачиваясь, сказала Ира. – Даже со взрослыми
так нельзя.
Она снова заплакала, на этот раз совсем тихо, давясь
слезами. Стасову и Татьяне были видны только ее подрагивающие плечи. Они ее не
утешали. Что толку? Ей больно, это понятно. Но свою боль каждый человек должен
переживать сам. Он должен сам к ней привыкнуть и сам научиться с ней
справляться.
* * *
Он шел за ней уже второй час. Томилина, видимо,
действительно плохо себя чувствует, потому что за час с небольшим прошла совсем
немного. То и дело присаживалась на скамейки, отдыхала. Преследовать ее в этом
новостроечном районе было трудно, приходилось держаться на расстоянии. Людей
немного, улицы еще не застроены киосками и палатками, все просматривается. Но,
с другой стороны, если повезет и Томилиной понадобится медицинская помощь
именно здесь, то все шансы за то, что он окажется первым и единственным врачом,
который окажется поблизости.
Томилина остановилась, оперлась одной рукой о дерево, другой
отерла выступившую на лбу испарину. Постояла немного и двинулась дальше. Его
восхищало то упорство, с каким эта грузная нездоровая женщина продолжала
выходить на прогулки, несмотря на то, что ей это явно было не по силам.
Она дошла до угла и скрылась за поворотом. Это был ее
постоянный маршрут, и он знал, что дальше идет прямая, как стрела, улица, поэтому
близко подходить нельзя. Надо отпустить ее подальше, чтобы не попадаться лишний
раз на глаза.
Он замедлил шаг, и в этот момент с той улицы, куда свернула
Томилина, послышался нарастающий рев мотора и визг тормозов. И тут же раздался
женский крик. Он рванул вперед и пулей домчался до угла.
Вот он, тот случай, которого они ждали! Томилина стояла на
коленях на проезжей части, держась обеими руками за живот. Перед ней – красные
«Жигули» с распахнутой дверью. Какая-то девица, затянутая в умопомрачительно
узенькие брючки, склонилась над Томилиной и, кажется, пытается помочь ей
встать. Немногочисленные прохожие, ахая и качая головами, уже группируются
вокруг места аварии.
Он стремительно подлетел к ним. Оттолкнул девицу и схватил
Томилину за запястье.
– Я врач, – произнес он как можно увереннее. – Что
здесь произошло? Где водитель?
– Это я, – тоненько пискнула девица в брючках. – Я
не виновата, здесь нет ограничения скорости. А она стала дорогу переходить
передо мной…
– Носятся как угорелые! – послышались возмущенные
голоса обступивших их прохожих. – И как не стыдно! На похороны свои, что
ли, опоздать боишься?
