Теперь, когда обе части вражеских сил были отвлечены, наступил момент для Арчи без лишнего шума покинуть комнату. Но ни разу с того самого дня, когда он, одиннадцатилетний, три мили нес в своих объятиях большого мокрого грязного терьера с поврежденной лапой, а затем сгрузил его на лучший диван в гостиной своей матушки, Арчи никогда не отворачивался от страдающей собаки.
— Он правда выглядит скверно, а?
— Он умирает! Ах, он умирает! Это чумка? Он никогда не болел чумкой.
Арчи оглядел страдальца серьезным оком знатока и покачал головой.
— Нет-нет, — сказал он. — Собаки с чумкой издают сиплые звуки.
— Но он же издает сиплые звуки!
— Нет, он издает сопящие звуки. Между сипением и сопением разница очень большая. Это вовсе не одно и то же. Я хочу сказать, когда они сипят — они сипят, а когда они сопят — они сопят. И в результате можно определить, что с ними. Если хотите знать мое мнение, — он провел рукой по спине бульдога, и Перси снова заскулил, — я знаю, что с ним такое.
— На репетиции его пнул ногой зверь в человеческом облике. По-вашему, у него какие-то внутренние повреждения?
— Это ревматизм, — сказал Арчи. — Милый старый ревматизм. Только и всего.
— Вы уверены?
— Абсолютно!
— Но что мне делать?
— Устройте ему хорошую горячую ванну, только вытрите насухо. Обязательно. Тогда он хорошо выспится, не чувствуя боли. А завтра с самого утра ему надо дать натриевую соль салициловой кислоты.
— Я этого ни за что не запомню.
— Я вам напишу. Давайте ему от десяти до двадцати гранов трижды в день в унции воды. И растирайте мазью.
— И он не умрет?
— Умрет! Да он доживет до ваших лет! Я хочу сказать…
— Дайте я вас расцелую! — сказала мисс Сильвертон эмоционально.
Арчи поспешно попятился:
— Нет, нет, абсолютно нет! Ничего подобного не требуется. Нет, право!
— Вы дусик.
— Да. То есть нет. Нет, нет, право же!
— Просто не знаю, что я могу сказать? Что я могу сказать?
— Спокойной ночи, — сказал Арчи.
— Если бы я могла что-нибудь для вас сделать! Не окажись вы тут, я бы сошла с ума.
В мозгу Арчи вспыхнула ослепительная идея.
— Вы правда хотели бы что-нибудь сделать?
— Все, что угодно!
— В таком случае я очень хочу, чтобы вы, такая милая нежная девочка, укатили бы утром в Нью-Йорк и начали снова репетировать.
Мисс Сильвертон покачала головой:
— Этого я не могу.
— Что же, ладненько! Но ведь это не такая уж большая просьба, а?
— Не такая большая! Я никогда не прощу этого зверя за то, что он пнул Перси ногой!
— Но послушайте, милая старая девочка! Вы все не так поняли. Да милый старый Бенхем сам мне говорил, что питает к Перси величайшее почтение и уважение и ни за что на свете не стал бы пинать его ногой. И знаете, это был не столько пинок, сколько толчок. Можно даже сказать, что он его чуть-чуть отодвинул. Дело в том, что в зале было чертовски темно, а он по той или иной причине пробирался между рядами — без сомнения, с наилучшими намерениями — и, к несчастью, ушиб большой палец левой ноги о бедного старого стручка.
— Так почему он так и не сказал?
— Насколько мне удалось понять, вы не предоставили ему такой возможности.
Мисс Сильвертон заколебалась.
— Не терплю возвращаться, раз уж я отказалась продолжать, — сказала она. — Проявить такую слабость!
— Да нисколько! Они встретят вас троекратным «ура» и сочтут в доску своей. Кроме того, вам же все равно нужно в Нью-Йорк. Показать Перси ветеринару, знаете ли.
— Конечно! Как вы всегда правы! — Мисс Сильвертон снова заколебалась. — А вы правда обрадуетесь, если я вернусь?
— Буду гулять по отелю и петь от восторга! Большой мой друг, Бенхем то есть, абсолютно свой старый стручок и крайне расстроен тем, что произошло. А кроме того, все эти типусы без работы — все эти самые и еще как их там!
— Ну, хорошо.
— Вы вернетесь?
— Да.
— Нет, вы правда тип-топ, дальше некуда! Абсолютно как бабушкин пирог! Расчудесно! Ну, пожалуй, я пожелаю вам доброй ночи.
— Доброй ночи. И огромное вам спасибо.
— Да нет, ну что вы.
Арчи направился к двери.
— Да, кстати.
— Да?
— На вашем месте я бы постарался успеть на самый ранний поезд. Видите ли… э… вам следует показать Перси ветеринару как можно скорее.
— Нет, вы правда предусматриваете решительно все, — сказала мисс Сильвертон.
— Да, — задумчиво сказал Арчи.
Глава 14
Печальный инцидент с психом Бидлом
Арчи был простая душа и, как обычно для простых душ, легко проникался благодарностью. Он ценил доброе с собой обращение. И когда на следующий день Люсиль вернулась в «Эрмитаж» — сплошные улыбки и нежность, а также ни слова о Глазах Красавицы и мошках, в них забирающихся, он исполнился жгучим желанием выразить ей весомую признательность за такое великодушие. Он отдавал себе отчет, что мало нашлось бы жен, у которых достало бы благородства или чего-то там еще, чтобы нет-нет да и перевести разговор на вышеупомянутые темы. Ему не требовалось такого ее поведения, чтобы признать Люсиль своей в доску, сверх-сверх и одной из наилучших, поскольку эти факты он осознал в первый же миг знакомства с ней, однако он всеми своими фибрами ощущал, что она заслуживает наивысшей награды безо всяких там экивоков. И по счастливой, как он решил, случайности примерно через неделю ожидался день ее рождения. Уж конечно, чувствовал Арчи, он сумеет сварганить для этого случая подарок — пальчики облизать — что-нибудь сверхтип-топистое, от чего милая девочка просто закачается. Уж конечно, что-нибудь да подвернется и покончит с его хроническим безденежьем на срок краткий, но достаточный, чтобы он мог развернуться вовсю ради этого знаменательного дня.
И будто в ответ на молитву почти забытая тетушка в Англии неожиданно, абсолютно без всякой причины взяла да и раскошелилась через океан на целых пятьсот долларов. Подарок был таким щедрым и таким нежданным, что Арчи испытал благоговение соучастника чуда. Подобно Герберту Паркеру, он почувствовал, что не бывает праведник оставленным. Именно такие непредвиденности возвращают типчику веру в человеческую натуру. Почти неделю он пребывал в счастливом трансе, а когда, благодаря бережливости и предприимчивости — иными словами, заключив с Реджи ван Тайлом пари, что нью-йоркские «Гиганты» выиграют первую игру против питсбургской бейсбольной команды, — он сумел удвоить свой капитал, жизнь уже ничего не могла предложить ему сверх. Он обрел возможность потратить на подарок Люсиль ко дню рождения тысячу долларов. Он захватил мистера ван Тайла, на чей вкус в подобных делах твердо полагался, и потащил его в ювелирный магазин на Бродвее.
