Сеид Мустафа захлопнул книгу.
— Видишь, — сказал он, с улыбкой посмотрев на меня, — ты повторяешь то, что сделал некогда Кейхосров. Ни один закон не запрещает этого. Грузинки — одно из благ, завещанных Пророком правоверным. Пророк сказал в Коране: «Иди и возьми ее».
Его жесткое лицо вдруг смягчилось. Маленькие умные глазки засияли. Сеид Мустафа был счастлив тем, что благодаря Священной книге смог разрешить маленькую проблему двадцатого века. Весь его облик говорил: пусть знают неверные, где записана истина!
Я обнял его, поцеловал и с легким сердцем отправился домой. На пустынных ночных улицах шаги мои звучали уверенно и твердо. Теперь я нашел поддержку в Священной книге, у старого султана и всезнающего Мустафы.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Степь — ворота в таинственный и непостижимый мир. Мой конь мчится, оставляя за собой облако пыли. Подо мной мягкое, словно набитое пухом, казацкое седло. Терские казаки спят, подложив эти седла под голову, и даже стоят на них. Все свое, имущество — каравай хлеба, бутылку вина, украденные в кабардинских селах золотые монеты — казаки возят в мешках, притороченных к седлу. Но мой мешок пуст.
Степной ветер свистит в ушах. Конь уносит меня в вечность этих серых песков. Мягкая кабардинская епанча защищает меня от ветра. Воины и разбойники придумали епанчу специально для походов и грабежей. Ее в один миг можно превратить и в палатку, в нее можно и завернуть награбленное добро. А как легко с ее помощью похищать девушек — закутанные в епанчу, они сидят тихо, как птички в клетке.
Я скачу к воротам Боз Гурд, стоящим недалеко от Баку, прямо в степи еще с незапамятных времен. Это две скалы, возвышающиеся посреди бескрайнего океана песка. Древние предания рассказывают, что праматерь тюркских народов Боз Гурд провела османцев через этот каменный проход к зеленым анатолийским лугам.
У этих скал в полнолуние собираются шакалы и степные волки и, задрав к небу морды, воют, как собаки, чующие покойника. Быть может, в Луне они видят покойника. Поразительно в собаках это чутье на смерть. Они начинают выть, когда человек еще жив, словно предчувствуют, что смертный час его близок. А ведь собаки одной породы с волками, которых Энвер паша привел на Кавказ. Как и мы, подданные Российской империи…
Я несся по бескрайней степи. Рядом, не отставая от меня, скакал отец. Он сидел в седле, низко склонившись к самой гриве коня, и походил на мифических кентавров.
— Сафар хан! — хрипло крикнул я. — Сафар хан, мне надо поговорить с тобой.
По имени я называл отца только в исключительных случаях.
— Говори на скаку, сынок. Когда всадник сливается с конем, и говорить легче.
Не издевается ли отец надо мной? Я стал немилосердно хлестать коня плеткой. Отец удивленно поднял брови, легким движением послал своего коня вперед. Мы снова оказались рядом.
— Слушаю, сынок, что ты хотел сказать?
В его голосе мне послышалась насмешка.
— Я хочу жениться, Сафар хан.
Наступило долгое молчание. Только ветер бил в лицо и свистел в ушах.
— Я построю тебе дом на берегу моря, — ответил, наконец, Сафар хан. Я приглядел одно замечательное местечко. А летом будешь жить в Мардакяне. Первенца назовем Ибрагимом, в честь прадеда. Если захочешь, подарю тебе и автомобиль. Впрочем, это бесполезная игрушка. У нас нет для него дорог. Лучше построим конюшню.
Он замолчал. Мы уже миновали ворота Боз Гурд и скакали теперь к морю, в направлении поселка Баилов.
— Мне поискать тебе невесту или ты уже присмотрел себе кого-нибудь? — голос отца звучал словно издали. — Нынешние молодые люди сами находят себе невест.
— Я хочу жениться на Нино Кипиани.
Ни единый мускул не дрогнул на лице отца. Его правая рука по-прежнему сжимала поводья.
— На Нино Кипиани, — повторил он. — У Нино Кипиани узкие бедра. Хотя, по-моему, у всех грузинок узкие бедра, но, несмотря на это, они рожают здоровых детей.
— Отец! — возмущенно воскликнул я.
Отец с улыбкой посмотрел на меня.
— Ты еще очень молод, Али хан. Для девушек хорошая фигура важнее знания языков, — сказал он и с абсолютным равнодушием спросил: — Когда ты хочешь жениться?
— Осенью, когда Нино окончит лицей.
— Отлично! Значит, ребенок родится в будущем году, в мае. Май счастливый месяц.
— Но, отец!
Казалось, отец издевается надо мной. Ведь я женюсь на Нино не из-за стройности ее талии или знания языков. Я женюсь, потому что люблю ее.
Отец снова улыбнулся. Потом натянул поводья и сказал:
— Степь пустынна. Давай где-нибудь остановимся и перекусим. Я проголодался. Вот прямо здесь и отдохнем немного.
Мы соскочили с коней. Отец достал из мешка хлеб и сыр. Отломив половину хлеба, он протянул его мне, но я не был голоден. Полулежа на песке, отец неторопливо ел, задумчиво глядя вдаль. Вдруг лицо его стало серьезным.
— Ты очень правильно делаешь, что женишься. Я женился трижды, но мои жены мерли, как осенние мухи. И вот теперь, как ты знаешь, я холост. Но если женишься ты, может быть, женюсь и я. Твоя Нино — христианка. Не позволяй ей приносить в твой дом чужую веру. Пусть ходит по воскресеньям в церковь, но священников чтобы в доме не было. Женщины — сосуд очень хрупкий, это надо помнить. Не бей ее, когда она будет беременна. Но не забывай, что хозяин в доме — ты, а она должна быть лишь твоей тенью. Ты знаешь — мусульманам разрешается держать четырех жен одновременно. Но будет лучше, если ты удовлетворишься одной. Конечно, если Нино окажется бесплодной, тогда — другое дело. Не изменяй жене. Она имеет право на каждую каплю твоего семени. Прелюбодей проклят во веки веков. Будь с ней терпелив. Женщины, как дети, только хитрее и злее. Это очень важно помнить. Делай ей много подарков, но если она что-нибудь посоветует, обязательно поступи наоборот.
— Но, отец, я же люблю ее!
— Вообще-то муж не должен любить свою жену, — проговорил отец, качая головой. — Мужчина должен любить родину, любить войну. Некоторые любят красивые ковры, редкое оружие. Конечно, бывают случаи, когда мужчина любит женщину. Ты и сам знаешь о любви Меджнуна к Лейли, читал газели Хафиза. Он ведь всю жизнь писал о любви. Впрочем, знающие люди говорят, что Хафиз не спал ни с одной женщиной. А Меджнун был самым обычным сумасшедшим. Поверь мне: мужчина должен оберегать женщину, а не любить ее. Таково повеление Аллаха.
Отец умолк. Я тоже молчал. Может быть, он прав. Не любовь должна быть для мужчины главным. Отцу лучше знать об этом.
Он неожиданно прервал молчание и засмеялся.
— Ладно, завтра я пойду к князю Кипиани и обсужу с ним этот вопрос. Или мир настолько изменился, что теперь молодые люди сами ходят свататься?
— Я сам поговорю с Кипиани, — поспешно сказал я.
