Лощину с тропой наполнили крики ужаса, в которых тонули команды. Двое белых снимали с упряжки тяжелый «браунинг», но так и не сняли — свалился один… другой встал на колени, продолжая тянуть на себя пулемет, но рухнул навзничь. Кое-кто еще отстреливался, но все реже и реже, и вскоре умолк последний автомат.
По тропе выпустили еще несколько «прыгунов». Джек перезарядил подствольник и, с наслаждением пошевелив плечами, всмотрелся.
Тропа кое-где горела — там, где разрывались гранаты РОПов. Лежали трупы, конские туши… а одна лошадь совершенно спокойно щипала травку у обочины тропы, позвякивая и покачивая навьюченной на нее грудой ящиков с боеприпасами. Один из «синих беретов» полз по склону холма, подтягивая за собой автомат в бурой от крови руке. Несколько бандосов стояли на коленях, высоко подняв руки и озираясь в ужасе.
— Пошли. — Фишер поднялся на ноги. — Искать документы, карты, живых! — Он махнул рукой…
Ласло и Джек подбежали к отползающему «берету». Тот перевернулся на спину, и Джек на всю жизнь запомнил его холодное, без страха, без боли лицо с пристальными, полными ненависти глазами, как будто он старался запомнить штурмовиков и рассчитывал с ними еще встретиться. Поднять автомат он уже не мог, но Ласло все-таки придавил ствол ногой и безжалостно вдавил пулемет в живот раненого.
— Кто ваш командир? Где он?
— Скоро узнаешь, — ответил тот по-английски, — только не обрадуешься.
— Тащи его вниз, — Ласло убрал пулемет… и в тот же миг «берет» коротко взмахнул левой рукой и обмяк. Слева в груди, где сердце, над бронежилетом торчала небольшая витая рукоять.
— А, во-от! — яростно прорычал Ласло. Нагнувшись, крепко взялся за рукоять и рванул ее, явно изо всех сил.
Джек поразился: нож вышел, выломав из груди ребра, вместе с фонтаном крови и лохмотьями мяса. Ласло, морщась, отряхнул его и показал Джеку.
От тонкого, похожего на шило клинка в ладонь длиной отслоились несколько десятков чешуек с ноготь мизинца размером. Ласло тщательно и без малейшей брезгливости очистил клинок, потом нажал на торец рукояти — чешуйки сложились, превратившись в еле заметный рисунок на гладком клинке.
— Тварь, — процедил венгр.
— Может, это и есть командир? — предположил Джек. Ласло стволом пулемета показал на правый рукав убитого. Там была видна косая черная нашивка.
— По-нашему — лейтенант, — буркнул венгр, — хиловато… Скорее, кто-то из тех. — Он кивнул на два трупа возле конской туши и третий, повисший в кустах на склоне.
Штурмовики стаскивали оружие и боеприпасы в кучу. Фишер, сидя на валуне, просматривал бумаги, которые ему приносили, — рвал, просто бросал или прятал в сумку. Пленных оказалось пятеро.
— Закололся тот, товарищ лейтенант, — сказал Ласло, подойдя. Добавил, помявшись: — Я не уследил…
— Вам не пленных брать, а пончики на кухне воровать, — без особого раздражения сказал Фишер. Сложил карту и убрал ее в сапог. — Нет тут командира, не-ту. Там, — он кивнул на убитых, — лейтенант и капитан. Хило для такой банды… Уве! — встрепенулся он, махнув рукой подходившему лейтенанту. — Уве, там дальше никого не было? — Швед флегматично покачал головой. — Неужели все-таки кто-то из этих… — пробормотал Фишер задумчиво уже себе под нос.
— Тот сказал, что мы их командира еще увидим… — вспомнил Ласло.
— Да?.. — Фишер кивнул подведенным пленным: — Где ваш командир?
— Его здесь нет, белый господин, — на плохом английском ответил бородач с более-менее нормальным лицом, почти без отметок вырождения, и поклонился. — Он не пошел с нами сегодня.
— С-с-с… — задумчиво потянул воздух сквозь зубы Фишер. — Та-ак… Неужели что-то сообразил, зверюга? Ну и чутье… Кто ваш командир?
Бандит смешался. Глядя себе под ноги, он неуверенно переступил, потом глухо сказал:
— Я не могу ответить тебе, господин. Моя душа отдана тому, кто велит мне молчать…
— Хватит! — прервал его Фишер холодно и четко. — Мне наплевать, в чьей власти твоя душа. Тело твое — здесь, и я могу приказать выбить из него душу. Подумай.
— Я не могу говорить, господин, — поклонился снова бородач.
— Так. — Фишер поднялся. — Олег! Осташко!
— Ну що тоби? — подошел командир третьего взвода. — Що цэ такэ?
— В деревне сжечь половину домов. Выясни, из какой семьи была та гадина, что предупредила этих. Всех повесить на площади.
— Та щас… — Осташко свистнул своим и пошел с ними к околице.
— Этих, — Фишер кивнул на схваченных бандосов, — обрабатывать, пока не скажут.
С этими словами он неспешно пошел ко все увеличивающейся куче трофейного оружия.
— Джек, помоги. — Иоганн кивнул на тощего носатого парня с жидкой бородой и выпирающими верхними передними зубами. — Руки ему свяжи — локти и запястья.
Разматывая трос с рукояти тесака, Джек подошел к бандиту. Он думал, что придется оглушить его или хотя бы грозить, но тот сам подставил руки, глядя странными пустыми глазами. Он и не сопротивлялся и молчал, лишь весь выгнулся, когда Джек скручивал ему локти.
— Говори, дурак! — сказал Джек на лингвафранка, тряхнув его. — Ведь все равно заставят сказать!
— Не могу, — жалобно пролепетал бандит. — Я клянусь вам, господин, я не могу, господин…
— Связал? — Иоганн, подойдя, резко ударил пленного в плечи, и тот повалился на спину, вскрикнув от боли, упал на связанные руки. — Свяжи ему ноги… так… держи. — Сержант передал Джеку свой трос. — Штаны задери, а то вывернется.
Неподалеку жутко завопил кто-то из пленных. Джек вздрогнул. Иоганн подкатывал рукава куртки.
— Связал, — доложил англичанин. Швейцарец кивнул и вонзил сложенные щепотью пальцы правой руки в печень бандита. Тот даже не закричал — его выгнуло дугой, из глаз брызнули слезы.
— Видишь, как это больно? — без малейшей издевки сказал Иоганн. — А будет намного больней. — И он резко, коротко ударил бандита ладонями по ушам. Тот заскулил, через секунду из ушей на смуглые щеки двумя струйками выскользнула кровь.
— Он же слышать не будет, — поморщился Джек.
— Ничего, — совершенно безразлично ответил Иоганн, — он же знает, о чем его спрашивают. А язык у него цел. Пока… У тебя иголка есть?
— Вот. — Джек, покопавшись в аварийном наборе, достал иглу.
— Переверни его, — кивнул Иоганн. — Говорят, эта штука самая действенная… Придави… Да не так, сядь сверху просто.
Иоганн жестко перехватил связанные руки пленного, зажал коленом и начал легким постукиваньем рукояти ножа вгонять иглу под ноготь указательного пальца на левой руке — уродливый, больше похожий на коготь.
Бандит завыл. Дико, совершенно нечеловечески. Джек, не в силах отвести глаз, смотрел, как швейцарец, вогнав иглу на полдлины, щелкнул по ней пальцем.
