— Да, я знаю… то есть понимаю; могу себе представить — но теперь-то ты снова в форме, так ведь?
— Э, ну, наверно, да — вообще-то, скорее в форме. Рой заказал еще по пинте.
— Я так напьюсь! — воскликнул Рейнард, с неловкостью сознавая, что говорит громче, чем следует.
— Иногда можно, это не смертельно, — Рой заплатил за пиво и протянул Рейнарду стакан. — Но придется, знаешь ли, заняться твоей физподготовкой, если ты к нам вернешься, — сказал он вдруг серьезно.
Рейнард уставился на него в изумлении.
— Да не собираюсь я возвращаться! — воскликнул он почти сердито, во власти внезапного раздражения.
Рой рассмеялся.
— Ладно, старина — не злись. Я только хотел сказать — ну, в общем, ты знаешь, — и его худое хищное лицо снова расцвело любезной улыбкой.
— Не знаю — понятия не имею, к чему ты клонишь, — отрезал Рейнард. Озадаченный и раздраженный поведением Роя, он рассеянно гадал, в чем тут дело: говорил ли тот всего лишь бессвязную чушь, или же его слова имели какой-то скрытый смысл?
— Я хочу сказать, — продолжал ходить вокруг да около Рой, — мне просто в голову пришло, что служба тебе ведь, наверное, по душе, и — в общем, дело в том…
— Но я не…. — снова начал Рейнард и замолчал: в бар вошел молодой мужчина и громко приветствовал Роя. Их с Рейнардом наскоро представили друг другу — слишком уж наскоро для Рейнарда, не расслышавшего, как того зовут, но он решил — как оказалось, правильно — что молодой мужчина — младший офицер из полка Роя. Тот тоже был на турнире по боксу, и на несколько минут разговор стал узкоспециальным. Рейнард, которого пиво привело в состояние мирной терпимости, молча слушал. Молодой офицер был низким коренастым мужчиной с твердыми, довольно суровыми чертами лица и черными усиками. Рейнард заметил, что его темные волосы были, как и у Арчера, разделены прямым пробором: необычное совпадение для нынешних времен, когда такая прическа в общем-то вышла из моды. Вскоре разговор переключился на армейские дела: Рейнард, слушавший без особого интереса, уловил упоминания о какой-то учебной операции и заметил, что Рой (уже второй раз за вечер) сослался на «Пса» в Клэмберкрауне — давно заброшенный паб в сельской глуши за Прайорсхолтом. Какой-то отряд, похоже, разместили там на время интенсивных учений… Необычное название пробудило у Рейнарда смутное воспоминание детства: он припомнил, как неоднократно пытался найти это место, всякий раз дни напролет бродя по пустынным, поросшим лесом холмам, — увы, безуспешно. Уже в то время постоялым двором, именуемым «Пес», давно никто не заправлял, а название Клэмберкраун было, пожалуй, самым неясным из возможных указаний, обозначая не что-либо определенное, вроде деревни или села, а всего лишь некий участок лесистой местности, без установленных границ, не отмеченный на подробной карте. Рейнарду показалось странным, что «Пес» в Клэмберкрауне служит теперь ориентиром для армейских маневров.
В пабе было накурено и душно, и Рейнард почувствовал, что явно напился; до него дошло, что оба офицера к нему обращаются, однако он потерял нить разговора и отвечал «да» и «нет» с видом напускного понимания, который, как ему казалось, вряд ли кого — либо мог обмануть.
Однако Роя и его приятеля эти ответы, похоже, вполне устроили.
— Ну и прекрасно, — воскликнул темноволосый молодой офицер. — Значит, скоро увидимся.
Предполагая, что, должно быть, принял какое-то приглашение, не уяснив, в чем дело, Рейнард сильно покраснел и, чтобы скрыть смущение, ретировался в уборную. Когда он вернулся, темноволосый уже ушел, и вскоре Рой сказал, что пора собираться обратно. К тому времени пиво нагнало на Рейнарда сонливость, и по дороге домой, в машине, он впал в полудрему. Тогда он этого не осознавал, но на следующий день только так смог объяснить навязчивое странное воспоминание — замечание, сделанное Роем в тот самый момент, когда машина остановилась у ворот материнского дома: «Надо будет решить насчет начала твоих тренировок». Он предположил, что, должно быть, задремал перед тем, как машина затормозила, и абсурдные слова были частью какого-то короткого, увечного сна.
— До скорого, — сказал на прощание Рой. По тону его было понятно, что это не просто светская вежливость: он и правда говорил искренне. — Я зайду в банк — может быть, завтра, — добавил он, отъезжая.
Рейнард послушал, как затихает шум мотора, пока его приятель ехал вверх по холму и затем прочь, к Глэмберу. В тишине, последовавшей за последним слабым отзвуком, он вдруг услышал еще кое-что: отдаленную пульсацию самолетного мотора, далеко к юго-востоку — там, где за лесистыми холмами лежала загадочная местность под названием Клэмберкраун.
4. Как листья на ветру
На следующее утро Рейнард проснулся в отличном настроении. Объяснить это ощущение было трудно: случайный знакомый взял его на турнир по боксу — едва ли такое событие могло изменить ход его жизни; и все же, если бы он влюбился или унаследовал состояние, настроение его вряд ли могло быть намного лучше.
После ночного дождя утро было чудесным; поездка на автобусе в Глэмбер, через высокое холмистое плоскогорье, на сей раз доставила Рейнарду вполне осознанное удовольствие. В банке он работал усердно и необычайно эффективно. По натуре он был не в ладах с цифрами, и в обычный день работа стоила ему гораздо больших усилий, чем большинству коллег; он был напрочь лишен той умственной гладкости, что составляет главное достоинство клерка, и ему приходилось проверять и перепроверять каждую операцию с тяжкой медлительностью, за что его нередко удостаивали презрения. Однако этим утром работа у него, что называется, спорилась. К тому же он почувствовал необычный прилив расположения к своим сотрудникам, с которыми, в целом, отношения у него были довольно прохладные: он имел с ними мало общего вне работы и не выносил того замысловатого снобизма, что отличал их отношения друг с другом. В особенности Рейнард невзлюбил одного из них — претенциозного юнца по фамилии Гарнетт: во время войны тот дослужился до офицера в военно-воздушных силах и имел склонность подражать манерам «джентльмена» (или, скорее, бессознательно их пародировать). Сегодня, впрочем, даже молодой Гарнетт казался ему сносным напарником, и Рейнард удивил его (как, впрочем, и себя), предложив пообедать вместе в «Чайной Шэмрок» — дешевом ресторанчике, облюбованном персоналом банка.
После обеда Рейнард стал со все возрастающим нетерпением поглядывать, не появится ли Рой Арчер. Он был абсолютно уверен, что его новый приятель зайдет в банк сегодня, хотя, на самом деле, определенно Рой этого не обещал. До без десяти трех он все ждал; и только когда двери банка наконец закрылись, неохотно вынудил себя признать, что Рой уже не придет. Он почувствовал горькое разочарование — и все же затруднился бы объяснить, отчего это было для него столь важно. Казалось нелепым, что случайный знакомый за одну ночь приобрел в его жизни такое значение, — и все же это было так. Поездка в Ларчестер уже окуталась в сознании Рейнарда налетом романтической ностальгии, хотя, коли уж на то пошло, припомнить о ней он мог совсем немного. Под конец вчерашнего вечера он, без сомнения, был довольно пьян — обстоятельство, о котором он не без некоторой пижонской гордости поведал Тэду Гарнетту. Пиво — непривычное для него удовольствие — было, возможно, ответственным за тот романтический ореол, которым он наградил Роя Арчера; и, безусловно, именно воздействием пива объяснялись некоторые нестыковки, все еще смущавшие его сознание. Кое-какие мелкие детали отказывались логически вписываться в ту схему вечера, которую он помнил: к примеру, какое-то странное замечание, которое Рой сделал про своего полковника да так толком и не объяснил, — по правде говоря, таких замечаний было несколько; был еще тот эпизод с загадочным сигналом горна — конечно, ничего существенного, но (поскольку в пределах слышимости Прайорсхолта казарм не имелось) все это озадачивало и слегка тревожило Рейнарда, склонного излишне беспокоиться из-за подобных пустяков.
