— Но вы не можете не знать, кто они такие.
— Cui bono?
[40]
— И каковы их намерения на мой счет?
— Сначала они мне пообещали, что вас не тронут. Вы были им полезны. Они знали о вас с первого дня, мистер Уормолд, но не принимали вас всерьез. Они даже подозревали, что в ваших донесениях вы все выдумываете. Но потом вы изменили шифр и расширили штат. Английскую разведку не так-то легко надуть, не правда ли? — Какая-то лояльность по отношению к Готорну заставила Уормолда промолчать. — Ах, мистер Уормолд, мистер Уормолд, зачем вы впутались в это дело!
— Вы же знаете, зачем. Мне нужны были деньги. — Он почувствовал, что хватается за правду, как за соломинку.
— Я бы одолжил вам денег. Я вам предлагал.
— Мне было мало того, что вы могли мне предложить.
— Для Милли?
— Да.
— Берегите ее, мистер Уормолд. Вы занимаетесь таким ремеслом, что вам опасно любить кого или что бы то ни было. Они вас ударят по самому больному месту. Вы помните бактерии, которых я разводил?
— Да.
— Может, если бы они не отняли у меня вкуса к жизни, они бы меня так быстро не уговорили.
— Вы на самом деле думаете…
— Я только прошу вас быть поосторожнее.
— Можно от вас позвонить?
— Да.
Уормолд позвонил домой. Он не знал, почудилось ли ему или он и в самом деле услышал сухой щелчок, который означал, что телефон подключен. Подошла Беатриса. Он спросил:
— Все спокойно?
— Да.
— Не уходите, я скоро приду. С Милли все в порядке?
— Она давно спит.
— Я еду домой.
Доктор Гассельбахер сказал:
— Берегитесь, ваш голос вас выдает — они поймут, что вы любите. Мало ли кто мог это услышать? — Он медленно пошел к двери, тесные лосины мешали ему двигаться. — Спокойной ночи, мистер Уормолд. Вот вам «Шекспир для детей».
— Мне он больше не понадобится.
— Милли может о нем вспомнить. Сделайте одолжение, не говорите никому об этом… об этом… костюме. Я знаю, как это глупо, но мне было тогда хорошо. Как-то раз со мной разговаривал кайзер.
— Что он сказал?
— Он сказал: «Я вас помню. Вы — капитан Мюллер».
ИНТЕРМЕДИЯ В ЛОНДОНЕ
Когда у шефа бывали гости, он кормил их обедом дома и готовил его сам, ибо ни один ресторан не мог угодить его изысканному и романтическому вкусу. Рассказывали, что однажды, когда шеф заболел и не хотел подвести старого приятеля, которого пригласил на обед, он готовил его, лежа в постели, по телефону. Поставив часы на ночной столик, он прерывал беседу, чтобы в нужный момент приказать слуге:
— Алло, алло, Брюер, алло, выньте-ка цыпленка и полейте его еще раз жиром.
Поговаривали, что однажды, когда его допоздна задержали на службе и он захотел приготовить обед оттуда, вся еда была испорчена: шеф по ошибке воспользовался аппаратом особого назначения, и его слуга слышал только странные звуки, похожие на быстрое бормотание по-японски.
Обед, которым он угощал постоянного заместителя министра, был простой, но крайне изысканный: жаркое, чуть-чуть сдобренное чесночком. На буфете стоял уэнслидейлский сыр, а вокруг, в Олбэни, царила такая тишина, словно дом занесло снегом. От кухонных занятий и сам шеф попахивал подливкой.
— Отличное жаркое. Просто отличное.
— Старинный норфолкский рецепт — «Ипсвичское жаркое бабушки Браун».
— А мясо какое… Просто тает во рту…
— Я научил Брюера покупать продукты, но повар из него никогда не выйдет. За ним нужен глаз да глаз.
Они некоторое время ели в благоговейной тишине, которую только раз прервал стук женских каблучков на Роуп-уок.
— Хорошее вино, — произнес в конце концов постоянный заместитель министра.
— Пятьдесят пятого года, по-моему, в самый раз. А не слишком молодое?
— Не сказал бы.
За сыром шеф заговорил снова:
— Как насчет ноты русских, что думает министерство иностранных дел?
— Нас немножко озадачило упоминание о военно-морских базах в районе Карибского моря. — Оба с хрустом жевали бисквиты. — Вряд ли речь идет о Багамских островах. Острова эти стоят не больше того, что янки нам за них заплатили, — несколько старых эсминцев. Мы-то всегда предполагали, что это строительство на Кубе дело рук коммунистов. Вы не думаете, что его все-таки затеяли американцы?
— Разве нам не сообщили бы об атом?
— Увы, поручиться не могу. После того самого дела Фукса. Они нас упрекают, что и мы кое о чем умалчиваем. А что говорит ваш человек в Гаване?
— Я потребую у него подробной оценки создавшегося положения. Как сыр?
— Грандиозный сыр.
— Налейте себе портвейна.
— «Кокбэрн» тридцать пятого года, верно?
— Двадцать седьмого.
— Вы верите, что они рано или поздно собираются воевать? — спросил шеф.
— И я, и вы можем только гадать об этом.
— Те, другие, что-то стали активны на Кубе, — по-видимому, не без помощи полиции. Нашему человеку в Гаване пришлось довольно туго. Как вы знаете, его лучший агент был убит; чистая случайность — он как раз ехал снимать секретные сооружения с воздуха… Большая потеря для нас. Но за эти фотографии я бы отдал куда больше, чем жизнь одного человека. Мы и заплатили за них тысячу пятьсот долларов. В другого нашего агента стреляли на улице, и теперь он страшно перепуган. Третий ушел в подполье. Есть там женщина, ее тоже допрашивали, хотя она любовница директора почт и телеграфа. Нашего резидента пока не трогают, может быть, для того, чтобы за ним следить. Ну, он-то ловкая бестия.
— А вам не кажется, что он допустил неосторожность, растеряв всю свою агентуру?
— Вначале без потерь не обойдешься. Они раскрыли его шифр. Я всегда относился с опаской к этим книжным шифрам. Там есть немец, по-видимому, самый крупный их агент и специалист по криптографии. Готорн предупреждал на его счет нашего человека, но вы ведь знаете, что за народ эти старые коммерсанты: они упрямы и, если уж кому-нибудь доверяют, их не разубедишь. Пожалуй, стоило потерять несколько человек, чтобы открыть ему глаза. Хотите сигару?
— Спасибо. А он сможет начать заново после этого провала?
— Он придумал трюк похитрее. Нащупал самое сердце в обороне противника. Завербовал двойника в управлении полиции.
— А вам не кажется, что эти двойники — вещь рискованная? Никогда не знаешь, кому достаются вершки, а кому — корешки.
— Я верю, что наш резидент сумеет фукнуть его, как надо, — сказал шеф. — Я говорю «фукнуть» потому, что оба они большие мастера играть в шашки. Игру там называют «дамками». Кстати, это отличный предлог, чтобы встречаться.
