Король заметил, что я пристально разглядываю его, и усмехнулся. Губы у него были большие — характерные черты негроидной расы.
— Не пугайтесь, эти черепа нужны для сегодняшнего обряда.
Некоторые голоса, раз услышанные, не перестают звучать у вас в ушах много лет. Такой голос был у Дафу, я понял это с первых же слов. Короля явно забавляло, что я сижу, положив руки на грудь и живот, словно охраняя свои внутренности. Он приподнялся, чтобы рассмотреть меня получше. Одна из жен тут же подложила ему под голову подушку, но он сбросил ее на пол и лег снова. «Пока что все складывается удачно», — подумал я.
Я догадывался, что устроенная на меня засада, плен, допрос, подложенный в хижину труп — все это было сделано не по его приказу. Не такой он правитель, чтобы пускаться на грязные штуки, хотя каков он, я не знал и знать не мог.
— Мне еще вчера доложили о вашем прибытии. Меня так взволновала предстоящая встреча, что я почти не сомкнул глаз. А это вредно для моего здоровья.
— Какое совпадение! Мне тоже пришлось ограничиться всего несколькими часами сна. Рад встрече с вами, ваше величество.
— О-о, я тоже рад. Чрезвычайно рад. Для меня это большое событие.
— Вам передает привет ваш друг Айтело.
— Вы были у арневи. Похоже, вы решили побывать в самых глухих уголках Африки. Как он поживает, мой друг Айтело? Я скучаю по нему. Вы состязались в борьбе?
— Разумеется.
— И кто победил?
— Поединок, можно сказать, закончился вничью.
— Как вижу, вы выдающийся человек. Чрезвычайно. Особенно с точки зрения физического сложения. Редко встретишь человека такой весовой категории. Айтело тоже очень силен. Я ни разу не сумел победить его. Он гордится этим. Неизменно.
— Лично я начинаю чувствовать свой возраст.
— Чепуха, — сказал король. — По-моему, вы похожи на монумент.
— Надеюсь, нам не предстоит встреча на ковре, ваше величество?
— О нет. У нас нет такого обычая. Должен попросить у вас прощения, что не встаю, чтобы пожать вам руку. Попрошу моего генералиссимуса Тату — между прочим, она женщина — сделать это за меня. Я вообще неохотно поднимаюсь. Из принципа.
— Вот как?
— Чем меньше я двигаюсь и чем больше я отдыхаю, тем легче мне исполнять мои многочисленные обязанности. Включая супружеские. Вы можете не поверить, но трудное дело — быть мужем многих жен. Скажу вам откровенно, сэр…
— Мое имя Хендерсон, — поспешил подсказать я.
Судя потому, как король развалился на диване и как посасывал трубку, я понял, что он испытывает мою выдержку.
— Я должен был бы сам спросить, как вас зовут. Сожалею, что проявил невежливость. Но мне не терпелось начать разговор на английском. Будучи в школе, я не подозревал, сколько вещей мне будет здесь не хватить. Вы — мой первый цивилизованный посетитель.
— Здесь немногие бывают из внешнего мира?
— Так решило племя. Вот уже несколько поколений мы предпочитаем уединение. Горы скрывают нас от посторонних глаз. Вы не удивляетесь, что я владею английским? Полагаю, мой друг Айтело говорил вам об этом. В каких только переделках мы с ним не побывали! К сожалению, мне нечем вас больше удивить.
— Не беспокойтесь. Я уже достаточно удивлен. Да, принц Айтело рассказывал мне о вашей школе в Малинди.
Как я уже говорил, меня тревожили события прошлой ночи. Но в короле было что-то такое, что внушало спокойствие и давало надежду, что мы придем к согласию. Я мог судить только по его внешности и по тембру голоса. Кроме того, мне показалось, что в манерах вождя племени ощущается некая фривольность. Что же касается уединенности племени варири, то с раннего утра в силу моего физического и умственного состояния мир сильно изменился. Он приобрел свойства живого организма, и я как бы бродил между его клетками. Первоначальный толчок моим хождениям дал мозг, и мозг же показал направление движения.
— Мистер Хендерсон, я был бы признателен, если бы вы честно ответили на вопрос, который я хочу задать. Никто из этих женщин не понимает по-английски, можете отвечать без колебаний. Вы не завидуете мне?
В таких обстоятельствах было не до вранья.
— Вы имеете в виду, не хочу ли я поменяться с вами местами? Черт побери, ваше величество!.. Простите за выражение. Ваша жизнь привлекательна. А у меня положение крайне невыгодное. Вряд ли с кем я выдержу сравнение…
Нос у короля был курносый, но с горбинкой, а густая чернота глаз являлась, должно быть, фамильной чертой — такие же глаза были у его дяди Хорко, а вот кожа посветлее.
— …Не завидуете мне из-за женщин?
— Как вам сказать?.. Я и сам перепробовал нескольких, хотя не в одно и то же время, как вы. Но сейчас я ненароком женился счастливо. Моя жена — замечательный человек, между нами тесная духовная связь. Нет, я не закрываю глаза на ее недостатки. Иногда говорю ей: «Ты — алтарь, куда я принес в жертву свое „я“». Хорошая она женщина, только любит побранить ни за что ни про что, ха-ха… С какой стати мне вам завидовать? Вы у своего народа как у Христа за пазухой. Вы им необходимы. Они исполняют любое ваше желание, потому что ценят вас.
— Да, исполняют и ценят… пока я молод и имею достаточно сил. Но вы не представляете, что будет, когда я состарюсь, сделаюсь бессильным стариком.
— И что же тогда случится?
— Как только меня начнет гнуть к земле, мои верные, мои безотказные жены не преминут донести об этом Бунаму, нашему верховному жрецу, а тот со своими приспешниками отведет меня в лес. Там меня и задушат.
— О Господи, не может быть!
— Уверяю вас, именно это и произойдет. Такова судьба каждого короля варири. Жрец будет приходить к моему трупу, пока в нем не заведутся черви. Тогда он завернет мои бренные останки в шелковое полотно, принесет показать народу, объявит, что это душа короля, то есть моя душа, и отнесет назад в лес. Через некоторое время он покажет народу львенка, в которого якобы превратились черви. Пройдет еще несколько месяцев, и жрецы оповестят односельчан, что лев преобразился в очередного короля. Это и будет мой преемник.
— Как можно задушить живого человека? Это же чудовищно!
— Вы все еще завидуете мне? — едва шевеля толстыми губами, спросил Дафу. Я не знал, что ответить. — Из недолгих наблюдений я делаю вывод, что вы, вероятно, подвластны этой страсти.
— Какой страсти? Вы хотите сказать, что я завистлив? — выпалил я, забывшись, недовольным тоном.
Услышав сердитые нотки в моем голосе, охранницы, стоявшие в строю у стены, за королевскими женами, насторожились. Одно слово короля утихомирило их. Дафу приподнялся с дивана, откашлялся, и одна из голых красоток быстро подставила серебряное блюдо, чтобы он мог сплюнуть. Король взял трубку, но табак в ней погас, и король вместо приятного дымка втянул в рот противную никотиновую жижу. Он в раздражении бросил трубку на пол. Другая голая красавица подняла ее и принялась прочищать.
