Я вспомнил, что чиновник, допрашивавший меня ночью, попросил снять рубашку, чтобы посмотреть, насколько я крепок в физическом отношении. Теперь интерес к этому предмету проявил король. Я мог бы похвастаться: «У меня достаточно сил, чтобы взбежать на стометровую гору с каким-нибудь вашим мертвецом». Я и впрямь горжусь своей силой (что уравновешивает недостаточный уровень моего духовного развития). Но мое настроение претерпело значительные изменения. Сначала меня привлекла личность короля, его манера держаться, тембр голоса. Я радовался, в сердце моем воцарился праздник. Потом в голову закралось подозрение. Теперь вот необъяснимый интерес к моему физическому состоянию. Меня опять бросило в пот. Если они задумали принести меня на жертвенный алтарь, то более подходящей кандидатуры им не найти. Поэтому я сообщил, что мне нездоровится, у меня сильный жар.
— Какой жар? С вас пот градом, — возразил король.
— Еще одна особенность моего организма, — пояснил я. — Жар и пот одновременно… Знаете, прошлой ночью со мной случилась ужасная вещь. Настоящая катастрофа. У меня сломался зуб.
Откинув голову, я приподнял пальцем верхнюю губу и открыл рот, приглашая заглянуть в зияющую полость. Не берусь судить, какое впечатление у него действительно сложилось, но король сказал:
— Да, это не может не причинять беспокойства. Когда это произошло?
Я расстегнул нагрудный карман, достал завернутый в бумажку зуб.
— Я грыз сухарь, и вот она, моя поломка. Произошло это как раз перед тем, как я попал в руки вашему человеку — как вы назвали?
— Это Бунам, наш верховный жрец. Как вы его нашли? Нетрудно понять, как вы расстроились из-за зуба.
— Я был готов поколотить самого себя за неосторожность. Можно, конечно, жевать и деснами, но они скоро заболят — и что потом?.. Мне вообще не повезло в жизни с зубами. Моей жене тоже. Мы оба — частые посетители зубоврачебных кабинетов. Конечно, ни свои, ни вставленные зубы не держатся вечно. В конце концов они стираются или выпадают. Но зубы — это еще не все, ваше величество…
— На что еще жалуетесь? Какие еще болячки находите у себя? По виду вы вполне здоровый и сильный человек. И в превосходной физической форме.
— Это только с виду. Еще я страдаю тяжелой формой геморроя. Кроме того, ваше величество, я подвержен обморокам.
— Надеюсь, у вас не эпилепсия? На полу в корчах не бьетесь?
— Мой случай не поддается классификации. Я побывал у самых лучших врачей Нью-Йорка, и все в один голос утверждали, что никакой падучей у меня нет. Но несколько лет назад у меня ни с того ни с сего начались припадки. Читаю газету, или поправляю ставень со стремянки, или играю на скрипке, и вдруг — полная отключка. В глазах темнеет, руки-ноги немеют. Поднимаюсь однажды на скоростном лифте в Крайслер-билдинг, и снова приступ. Должно быть, потому, что подъемник преодолевал земное притяжение. Со мной в кабине была дама в норковой шубке. Я схватился за нее, чтобы не упасть. Она, натурально, в крик… Я не жалуюсь, я много лет приучал себя к терпению. Из книг по медицине я понял, что источником моих проблем со здоровьем является мозг и только мозг, а не выпивка и ничто другое. Я падаю в обморок из духа противоречия. Кроме того, я так часто слышал идущее из глубин моего существа слово «хочу!», что имею право на передышку. Грохнуться время от времени в обморок приносит успокоение и полезно для здоровья.
Я уже догадывался, что король при всей своей приятности использовал бы меня в своих целях, если бы мог. К этому его обязывал статус и привязанность жен. Поскольку он не стеснялся в своих поступках, то не было основания предполагать, что Дафу будет церемониться со мной.
— Ваше величество, — заявил я во весь голос, — мне было на редкость интересно посетить вас. Кто бы мог подумать, что такое может случиться в медвежьем углу Африки! Айтело очень высоко отзывался о вас. Теперь я убедился в справедливости его отзыва. Визит к вам надолго сохранится в моей памяти. Но не хотелось злоупотреблять вашим гостеприимством. Вы собираетесь совершить определенный обряд, дабы призвать с небес дождь, и я, вероятно, буду только помехой. Примите еще раз благодарность за теплый прием и пожелание всяческих успехов. После завтрака я с моим человеком намерен опять двинуться в путь.
Король отрицательно качал головой, а его жены неприязненно уставились на меня: как я посмел перечить их повелителю и тем доставлять ему беспокойство?!
— О нет, мистер Хендерсон. Немыслимо отпускать вас так скоро. У вас талант к общению, и ваш отъезд был бы для меня непоправимой утратой. Самой судьбой нам велено стать ближе. Я уже говорил, как обрадовала меня весть о вашем прибытии из внешнего мира. Вот-вот начнется обряд вызывания дождя, и я приглашаю вас пожаловать на торжество.
На короле была широкополая бархатная шляпа цветом в тон его алым панталонам. Для защиты от сглазу к тулье был пришит человеческий зуб. Дафу перелег с дивана в палантин, который понесли амазонки в кожаных жилетах — по четыре с каждой стороны. Физическое совершенство всегда волнует меня, особенно в женщинах. Я частенько захаживал в кинотеатры на Таймс-сквер, чтобы посмотреть ленты об Олимпийских играх. Мне особенно нравятся состязания по бегу и метанию молота. И всякий раз хотелось крикнуть в зал: «Дамы и господа, посмотрите, до чего красивы бывают женщины!»
На месте восьми амазонок-носильщиц я попытался представить своих знакомых дам — Френсис, мадемуазель Монтекукколи, Берту, Лили, Клару Спор, но из них только Лили подходила для этой цели благодаря своей стати и осанке. Берта была слишком широка в бедрах, а у мадемуазель Монтекукколи большой бюст сочетался с узкими опущенными плечами. Нет, мои жены, мои возлюбленные и просто приятельницы не удостоились бы чести нести короля.
По просьбе его величества я сошел по лестнице рядом с палантином. Он возлежал на носилках в изящной позе, что свидетельствовало о породе.
Ничего подобного я не увидел бы, встреть Дафу и Айтело в Бейруте в их студенческие времена.
На площадке перед дворцом к нашей процессии присоединился Хорко со своими женами (те держали в руках веера), дети с кукурузными стеблями и воины, несшие деревянных и глиняных идолов, свежевыкрашенных охрой и известью. Идолы были безобразны в полную меру человеческого воображения. Теперь вся площадка заполнилась народом. Над толпой сияло палящее солнце. По глупости я сказал себе: «Господи, я вроде как теряю сознание». Мне показалось, будто я в Нью-Йорке, летний день, метро. Я сел не на тот поезд и вместо северной оконечности Бродвея оказался на пересечении Ленокс-авеню и Сто двадцать пятой улицы.
— Мистер Хендерсон, арневи тоже испытывают недостаток воды? — обратился ко мне король.
«Все пропало! — подумал я. — Он знает об истории с водоемом».
Но в вопросе короля не содержалось никакого намека. Он по-прежнему безмятежно смотрел в безветренную безоблачную синеву.
— Да, им не особенно везет по этой части, — ответил я уклончиво.
— Вот как? — задумчиво произнес король. — Вы, конечно, не знаете, что вопрос о везении приобрел для арневи особую остроту. Предание гласит, что когда-то в древности варири и арневи были одной народностью. Потом из-за разногласий в истолковании удачи и неудачи между нами произошел раскол. В языке арневи есть слово «нибаи», которое можно перевести как «невезучий». У нас же в ходу слово противоположного значения — «ибаи». Даже есть такое присловье: «Варири ибаи», то есть «Везучие варири».
