Кентурион натянул через голову кожаный, с железными нашивками «жилет», принадлежавший одному из покойных вандалов. Черепанов сделал то же самое. Хорошо, что «броник» был не цельный, а со шнуровкой на боках: прежний хозяин был на пару размеров мельче Геннадия.
Лодки противника приближались. Уже можно было различить отдельные лица: разумеется, на носу первой балансировал старый знакомец Дидогал в сверкающей золотом кирасе. Стало слышно и слаженное уханье гребцов. Четыре пары весел – по два гребца на каждое – уверенно толкали вандальские корабли вперед.
– Копий по двадцать, – заметил кентурион. – Пустяки!
– Угу, – согласился Геннадий. – Сухарями закидаем.
– Идея! – обрадовался кентурион. Свернул из льняного кушака подобие пращи, поискал подходящий снаряд, не нашел, вытряхнул из кошеля несколько бронзовых монет поувесистее…
Лодку медленно разворачивало. Теперь ее несло кормой вперед, но это было неважно. Важнее то, что судну Дидогала оставалось пройти каких-нибудь полторы сотни метров. Второй кораблик приотстал.
– Эй, варвар! – закричал Плавт. – Иди скорей сюда, сейчас я пущу тебе кровь.
Рыжий не ответил, только помахал здоровенным топором.
Между ними оставалось метров восемьдесят.
Кентурион раскрутил импровизированную пращу. Свистнуло, раздался тупой удар. Один из гребцов завопил и выпустил весло: монета попала ему в лоб.
– Не зря меня Аптусом кличут, – удовлетворенно заявил римлянин, закладывая в петлю следующую монету.
Гребцы сбились с ритма, вандальская лодка потеряла ход…
– Не стрелять! – заревел Дидогал, когда его люди схватились за луки. – Грести! Грести, во имя Доннара!
Лодка выправилась. Свистнула праща… И вандал отшиб монету плоскостью топора.
– А-а-а, римлянин! – закричал он. – Я иду, римлянин! Я уже…
И тут он осекся и лицо его враз сменило маску радости на маску бешенства. Гребцы сбились с ритма, кто-то вскрикнул испуганно. «Неужели их так напугала праща Гонория?» – подумал Черепанов. Сомнительно…
Третья монета с шипением пронеслась над водой и звякнула о чей-то шлем.
Римлянин даже не посмотрел, куда попал. Он смотрел в противоположную сторону, и Геннадий увидел, как по его свежевыбритой физиономии расплывается счастливая улыбка. Черепанов тоже обернулся…
Позади, из-за поворота, появилось еще одно судно. Настоящий корабль. Геннадий увидел высокий узкий темно-красный нос с далеко выдающимся форштевнем. Длинные черные весла слитно опускались и поднимались…
– Трирема! – проговорил Плавт с восхищением. – Наша трирема. Из данубийской флотилии…
Черепанов, как зачарованный, глядел на стремительно приближающийся корабль, который вырастал буквально на глазах. На несколько секунд он даже забыл о Дидогале.
Каких-то несколько минут – и трирема поравнялась с ними. Геннадий увидел высокий борт, воинов в таких знакомых по фильмам римских шлемах, два ряда длинных весел, услышал гулкие удары барабана…
– А-а-а! – закричал Плавт. – Аве! Виват! Рим!
Сверху ему что-то крикнули в ответ. Черепанов, вспомнив, глянул на вандалов. Лодка Дидогала, такая маленькая в сравнении с триремой, быстро-быстро выгребала к берегу.
Трирема прошла в сотне метров от нее. Залп – и сверху на вандалов обрушился дождь стрел. Варвары вскинули щиты, прикрывая себя и гребцов, которые продолжали отчаянно работать веслами. Вторая лодка тоже подалась к берегу, но не успела. Трирема с ходу ударила ее в борт. Треск – и за кормой уже чернеют обломки и барахтаются в воде с десяток вандалов.
Трирема совершила широкий плавный разворот и пошла назад – прямо по головам, не снижая скорости. Барабан загремел чаще. Трирема устремилась на лодку Дидогала.
У вандалов не было никаких шансов, но они продолжали грести изо всех сил…
Внезапно на триреме раздался повелительный крик. Весла замерли в воздухе… И двинулись в противоположную сторону. Боевой корабль сбрасывал ход.
– Проклятье! – выдохнул Плавт. – Ушли!
Черепанов понял, что произошло. Слишком близко от берега. Капитан триремы побоялся выскочить на мель.
«Ну и ладно», – подумал Черепанов. Несмотря ни на что, он не хотел, чтобы рыжий вандальский вождь отправился к праотцам. Нравился ему рыжий, ну что тут поделаешь!
Трирема застопорилась, развернулась и двинулась к ним. Красный гладкий борт навис над лодкой. Сверху упал канат, который Плавт тут же закрепил.
– Кто такие? – крикнули сверху.
– Первый кентурион первой когорты Первого Фракийского легиона Гонорий Плавт Аптус! – с гордостью провозгласил друг Геннадия.
– Кентурион первой когорты? – переспросили сверху. – Примипил? Эй там, позовите субпрефекта Гельвеция!
Новая физиономия, увенчанная шлемом с алым султаном, появилась над бортом.
– Аптус! Ты, что ли? Откуда?
– Я это, я! – заорал Гонорий. – Ты сбросишь мне лестницу, Гельвеций, или так и будем орать на всю реку?
– Лестницу вниз! – крикнул воин с красным султаном. – Ну, парни, мы и рыбку поймали!
А кто это с тобой, Аптус? Варвар?
Гонорий глянул на Черепанова.
– Друг! – гаркнул он и подтолкнул Геннадия к упавшей вниз веревочной лестнице. – Полезай, Череп! Хвала всем богам и особенно Приапу! Считай, что мы уже дома.
Глава двадцать девятая,
в которой подполковник Черепанов знакомится с римскими «морпехами» и попутно выясняет, что недооценил размеры «звездочек на погонах» римского офицера Гонория Плавта Аптуса
Оказалось, Черепанов недооценивал Плавта. Оказалось, что кентурион первой кентурии – не совсем кентурион, то бишь офицер уровня командира роты. Кентурион первой кентурии одновременно являлся старшим кентурионом всей когорты. А кентурий в когорте было шесть. Итого – шестьсот бойцов. А должность первого кентуриона первой когорты, примипила, была еще серьезнее, поскольку он был четвертым по статусу (после командующего-легата, старшего из трибунов и префекта лагеря) офицером в легионе. Более того, старина Плавт оказался не пехотным командиром, а кавалеристом. Потому что первая когорта Фракийского легиона, как выяснилось, была когортой катафрактариев-клибанариев, тяжелой кавалерией то бишь. Это, впрочем, было не стандартом, а новацией, внесенной лично командиром легиона Максимином, еще в парфянской кампании сформировавшим ее из лучших наездников, набранных в основных (не вспомогательных) подразделениях. Так что тайны римской тактики, которые Гонорий излагал вандалу, малость устарели. И нынче «шахматным» строем пользовались весьма ограниченно, воевали не манипулами, а сплошным строем. А кавалерию, напротив, очень даже уважали. Так что все, что «сгружал» вандалу хитрый кентурион, преследовало две цели: запугать варвара силой Рима и убедить в готовности пленников сотрудничать. А уж в стратегии и тактике Плавт, чье воинское звание соответствовало, как минимум, подполковнику, разбирался несомненно. Геннадий сделал в памяти отметку: расспросить об этом подробнее. В более подходящее время. В общем, подполковник ВВС Черепанов (который в случае успешного завершения полета мог стать полковником, а там и генералом) и первый кентурион-примипил Первого Фракийского легиона Гонорий Плавт Аптус были практически в одинаковых чинах. На равных. Пока они странствовали по варварским лесам. Но теперь ситуация изменилась, поскольку Гонорий снова стал реальным командиром, чином повыше, чем субпрефект Гельвеций, командовавший «морпехами» триремы «Гордость Клавдия», а вот Черепанов так и остался пришельцем без роду и племени. Но Гонорий Плавт, оказавшись на своей территории, где уже не требовалась помощь напарника, не забыл о нем. И ничуть не переменился к своему другу.
